Брови у сержанта задраны, но не удивлённо, а вызывающе, как бывает у пацанов во время разборок или псов перед дракой. Типа «ты чё припёрся-на?» При этом взгляд кажется немного обиженным. Он несколько раз демонстративно меня оглядывает сверху донизу, чуть останавливаясь на коробке «Метеорита» и бросает, наконец:

– Она на диете.

Примерно таким тоном и говорит, как выглядит.

– Товарищ сержант… – начинаю я, но он меня тут же перебивает.

– Не на службе!

Я хмыкаю, а он переставляет вперёд одну ногу, направляет на меня указательный палец и уже открывает рот, чтобы сказать что-то явно не очень приятное, как вдруг за его спиной раздаётся:

– Ну, пап, это ко мне!

Из-за него протискивается Вика с гневно-капризным лицом.

– Это Артём!

Ого! Эта Вика очень отличается от вчерашней Вики из будущего. Эта Вика просто огонь, кровь с молоком. Конфетка. Эта Вика… даже не знаю, что и сказать… Лолита рядом не стояла, в общем.

На ней белоснежная футболка и ситцевая юбочка выше колен. Мой взгляд невольно цепляется за край этой юбочки и задерживается на острых и таких вдруг пленительных коленках, а потом спускается ниже к босым ступням.

Опомнившись, я отрываюсь от этой неожиданно взволновавшей меня картины и Хаблюк-отец перехватывает мой взгляд. Он приоткрывает рот, закатывает глаза и чуть отворачивается в сторону. А потом, прорычав что-то себе под нос, резко разворачивается и уходит по длинному коридору вглубь квартиры.

Вика улыбается и пожимает плечами:

– Не обращай внимания, это он только вид делает, что строгий. Проходи.

– У него неплохо получается, – усмехаюсь я и протягиваю коробку. – Держи, это тебе.

Блин, только сейчас замечаю, что верхняя часть коробки надорвана. Ёлки, некрасиво. Не проверил товар, надо было поменять…

Я опускаю на пол сумку с кроссами и присаживаюсь, чтобы развязать шнурки на кедах, и оказываюсь прямо перед её ногами. По-моему, весь цинизм, жизненный опыт и здравый смысл взрослых мужиков – это всего лишь оправдание замедления химических реакций в организме.

Моя мама преподаёт в универе и часто говорит, что химия – это основа всего, типа главная наука. Это я на всю жизнь запомнил с раннего детства и в этот момент, пожалуй, готов с ней согласиться. Сейчас химия со мной по истине чудеса творит.

Забытые, острые, мятежные чувства вихрем проносятся в горячей крови. Вау, просто. Сердце стучит, мозг вскипает и ещё всякое… Блин, снова стать подростком это прям вызов…

– Проходи, – кивает Вика на высокую двустворчатую дверь.

Да уж. Надеюсь, это не сон и не кома, после того, как Цепень меня отделал на вечере встречи выпускников. Впрочем, если кома, то пусть не кончается, раз такое дело. Хочу остаться в матрице…

Мы заходим в гостиную. Здесь, в принципе, всё стандартно. Ковёр, диван, полированная стенка, хрустальные бокалы и вазы за стеклом, телевизор. На столе лежит надкусанное яблоко и стопка учебников.

– Я свои сегодня сдал, – киваю я на книги.

– А мне неохота тащить, – улыбается она, глядя мне в глаза.

Видит всю мою химию, видит. Они всегда всё видят. А она, девочка физически развитая, интерес к себе давно чувствует, так что тем более видит.

– Хочешь, могу и твои сдать, – предлагаю я. – Мне, всё равно, домой мимо школы идти.

– Библиотека закрыта уже, – пожимает Вика плечами.

– Кто здесь, Викуся? – раздаётся голос из прихожей и в комнату заглядывает старушка, должно быть, её бабушка.

– Это мой одноклассник! – громко объясняет Вика.

– А?!

– Одноклассник!

Бабушка, замерев в дверях некоторое время меня рассматривает, а потом машет рукой и, развернувшись уходит.

– Болит? – спрашивает Вика, показывая глазами на мой бланш.

– Ага, – усмехаюсь я. – Как без этого?

– Не надо было… – качает она головой.

– Не понравилось?

Она ничего не отвечает, протягивает руку и легонько прикасается кончиками пальцев к моей скуле. В этот момент заглядывает Хаблюк-отец.

– Вика, ну ты скоро?

– Ну, пап! – хмурится она и лицо её меняется.

Когда она говорит с отцом, становится похожей на капризную и своевольную принцессу. Любопытно, что взрослых тётенек, которые ведут себя так же, называют не принцессами, а стервами.

Я усмехаюсь, представляя, что вот примерно так же она будет говорить и со всеми тремя своими мужьями. Если, конечно, они случатся в её жизни. Ведь я кое-что изменил, да и сам я уже не тот стеснительный ботаник. Она убирает руку и поворачивается к папе.