Подельники — все как на подбор, с пейсами — тем временем при помощи пинков и рыков «расфасовывали заложников». Группа первая — дети и их родители. Группа вторая — немцы-зрители и поп с педагогом. Группа третья — мы с земляками и неграми.

Виновато посмотрев на Соню, я развел руками.

«Дурак, ты-то причем»? — ответили ее округлившиеся от удивления глаза.

— Чего вы хотите? — попытался начать переговоры Михаил Сергеевич.

Краем глаза заметив красно-синее около забаррикадированных скамейками дверей, я расстроился еще сильнее: зря я стебался над дядькой полицаем, он до конца исполнил свой служебный долг. Но какого хрена его исполнял одинокий почти-пенсионер?!

— Заткнись, — не захотел отвечать хасид.

— Отпустите детей, — попросил я.

— А из концлагерей отпускали еврейских детей? — отказался террорист постарше, подошел ко мне, отодвинул беспомощно на меня покосившегося Седьмого и попытался ударить меня в нос.

Я увернулся и пожалел, получив от другого хасида стволом «Узи» в живот.

— Сидеть здесь! — скнул дулом в угол старший. — Зохан, смотри, чтобы они не делали глупостей.

— Здесь многовато окон, — заметил третий террорист. — Свиньи могут решить, что это дает им шансы поубивать нас прежде, чем мы поубиваем этих, — окинул нас стволом автомата.

— Зохан, поищи что-нибудь лучше, — приказал главный.

Сидим, молчим, грустим от попадания в очень плохую ситуацию и боли в животе — а что я еще могу? Кто из нас вообще что-то может? Так-то массой и не считаясь с потерями мы террористов задавим. В мужиках я не сомневаюсь — ссыкунов нет, и, если кинется кто-то один, остальные поддержат, но это — последнее средство.

Ужасно — я не думал, что евреи на такое способны. Тоже своего рода нацизм — не существует нации или расы, которая время от времени не плодит радикальных кретинов типа испортивших нам праздник последователей хасидизма.

Осмотревший церковь Зохан вернулся с хорошими новостями:

— Есть подвал, там мокро и темно, но никто не сбежит, если поставить двух человек у лестницы.

— Бери детей, — приказал ему главный. — Шломо, помоги ему. Сидите там, будете нашим козырем.

Я ничего не понимаю в терроризме, мне он глубоко противен, поэтому судить о качестве приказов не берусь.

— Там мало места, — заметил Зохан.

— Мелкие свиньи знают антисемита, — ухмыльнулся главарь. — Они ему верят. Антисемит, ты умеешь командовать свиньями?

Я проигнорировал и получил болезненный пинок в бедро.

— Я же не антисемит, — расстроенно развел я руками.

— Все вы, антисемиты, так говорите, — заявил он. — Работай, — указал на детей.

Пейсы бы тебе оторвать.

— Нужен хотя бы еще один взрослый, — подергал я за рукав Михаила Сергеевича.

— Пф! — прыснули террористы.

Весело им.

— Очкарик, — пнул лежащего лицом в пол педагога ближайший хасид. — Будешь сидеть с мелкими свиньями и антисемитом в алтарной. Понял?

Этот говорил на немецком, поэтому педагог ответил:

— Яволь, господин. Прошу вас, не убивайте детей — они будут послушными.

Хороший мужик.

— Шнелле!

Немца подняли на ноги, и мы с ним отправились к стене, возле которой усадили обхвативших напуганных отпрысков, не менее напуганных родителей.

— Господа, когда начнется штурм, здесь будет гораздо опаснее, чем там, куда мы идем, — как можно спокойнее заявил я. — Прошу вас, дайте нам возможность увести ребят.

— Ингрид, — попросил девочку лысый толстый немец. — Помнишь, как мы тренировались прятаться в убежище?

— Я останусь с мамой, — обхватила девочка мамину шею поплотнее.

— Ингрид, — мягко отстранила девочку та. — Мы с папой придем к тебе совсем скоро. Просто дверь в убежище маленькая, и сразу все в нее не пролезут. Ты же не хочешь застрять в проходе?

Девочка покачала головой.

— Тогда иди с Сергеем и господином учителем, хорошо? — мать поставила дочку на ноги.

— Хорошо, — буркнула она, чувствуя в ситуации много неправильного, но не в полной мере осознавая происходящее.

Это же послевоенное поколение, они от бомбежек и обстрелов не прятались.

Смелость Ингрид послужила примером для остальных, они покинули родителей, и учитель профессионально построил их во взявшуюся за руки цепочку, началом которой служили педагог и я. И до сих пор никаких сирен, рёвов громкоговорителей и — тем более — влетающего в окна спецназа. Нас уже должны были хватиться — «наружка» в виде двух «дядей» присутствует, и они гарантированно подняли тревогу.

Шагая за Зоханом и Шломо, я отвлекал ребят, как мог: