— Ну, это потому, что Фабиан уже пошел и рассказал ей, не так ли? — Майлз обвиняюще повернулся ко мне, и я увидела отблеск того зверя, о котором предупреждал меня Эрик. Не то чтобы я нуждалась в предупреждении об угрозе, которую представлял вампир, хотя я могла видеть, что он был прав насчет непринужденного поведения Майлза. Было бы не так уж трудно забыть, что он был порочным созданием, если бы я только сосредоточилась на его улыбках и мнимой теплоте.

— Да, он это сделал, — призналась я, не видя никакого смысла пытаться лгать. — Но почему ты должен это скрывать?

— Я скрываю это только от людей, за которыми ухаживаю, — нахмурившись, сказал Майлз. — Я не думаю, что они захотели бы выбрать меня, если бы знали, что на самом деле не могут заполучить меня.

Очень высокомерно, но ладно.

— Значит, общественность знает? — Спросила я.

— Вроде того. Они знают, что Уоррен — член моего гарема, но они также думают, что мои человеческие жены — настоящие жены. Например, они верят, что я люблю их и у нас настоящие отношения.

— Но зачем лгать? Разве не ты и другие члены королевской семьи устанавливаете правила?

— Это политика, — вздохнул Майлз. — Весь этот ритуал вызывает большой интерес у публики, и он может повлиять на мнение людей о нас. У меня есть Придворные Элиты, которых я обратил, и они всегда будут верны мне в первую очередь, как и те, кого обратили мои братья и сестра. Но есть поколения вампиров, насчитывающие много лет. Те, кого мы обратили, обращают других, а затем они обращают других, и так продолжается до тех пор, пока воды верности не становятся немного мутными. Мы должны приложить сознательные усилия, чтобы заручиться поддержкой этих вампиров, чтобы никогда не было причин для мятежа. Уже есть группы повстанцев, которые находятся на подъеме…

— Майлз, — прорычал Уоррен, пока я цеплялась за слова принца.

— Все в порядке. Кому она расскажет? — Сказал Майлз, затем, к счастью, продолжил, сообщив мне больше информации, чем я когда-либо получала от Эрика. — Опросы показывают, что этот ритуал приносит нам пользу. Всем нравится его интрига. Вампиры женятся на людях — это же полное безумие на бумаге, верно? Поэтому я понял, что должен взять на себя обязательства, позволить им думать, что я полностью вовлечен в это дело, ухаживать за людьми вместе с моей семьей. Это привлекает ко мне новых последователей каждый год.

— Так вот для чего это все? Помощь твоим политическим кампаниям? — Спросила я, не скрывая горечи на своем лице и отвращения к этой шараде.

— Нет, не только это, — мрачно пробормотал он.

— Майлз, — снова сказал Уоррен. — Хватит, ты ее напугаешь.

— Мне все равно. Скажи мне правду, — настаивала я, но Майлз покачал головой, бросив на меня извиняющийся взгляд, от которого мое сердце учащенно забилось.

— В общем, Уоррену пришла в голову эта идея. Я не хотел делать это таким образом, но он был прав. Это работает. Если ты выберешь меня, я не буду настоящим мужем. И тебе никогда не завоевать мое сердце, как бы сильно ты ни пыталась претендовать на него. Уоррен владеет им много-много лет, и этого уже не изменишь.

Он посмотрел на Уоррена, их взгляды встретились в зеркале, и между ними возникло напряжение, которое зарядило воздух. Смущение пробежало по мне, когда я поймала их горячий взгляд, не в силах отрицать любовь, которую они, казалось, испытывали друг к другу. Но были ли вампиры действительно способны на подобные эмоции? Это шло вразрез с тем, как я воспринимала их всю свою жизнь, и бросало вызов всему, что я о них думала. Любовь была нежной, теплой, чистой. Но это были не те вещи, которые у меня когда-либо ассоциировались с этими монстрами.

— Ты же знаешь, я абсолютно не заинтересована в том, чтобы что-то выиграть у тебя или твоих… — Я прикусила язык на словах ‘кровососущих братьев и сестры» и попыталась сдержать свой тон, учитывая предупреждение Эрика. — Братьев.

Майлз рассмеялся, как будто я пошутила, и Кошмар вспыхнул жаром у меня на бедре, как будто его разозлило мое нынешнее общество. Бей верно, бей глубоко.

Слова побуждали меня действовать, клинок желал смерти вампирам вокруг меня, но прямо сейчас это звучало как самоубийственная миссия.

Уоррен отвез нас в город, и мы петляли по улицам влево и вправо, проплывая между высокими небоскребами, которые закрывали любой проблеск солнечного света за облаками.

Чем дальше мы ехали, тем спокойнее я себя чувствовала из-за того, что увеличивала расстояние между собой и замком. Я меньше чувствовала себя узницей за этими стенами, но мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь полностью вырваться из них. Если бы папу привезли сюда, смогли бы мы вместе найти путь к свободе? Или я обманывала себя, веря, что у нас действительно есть шанс?