В ходе обсуждения в домашней обстановке убийства Кирова остановившийся у нее в квартире проездом знакомый Э. В. Берлис поведал слухи, что преступление совершено Николаевым из-за ревности к своей жене, с которой Киров сожительствовал.

Услышав такую новость от своего старшего товарища, также являвшегося кандидатом в члены ВКП(б) и работавшего машинистом астраханского депо, Мария Яковлевна через пару дней поделилась ей при случайном разговоре с зав. делопроизводством в помещении секретно-шифровального отдела. Тот многозначительно ответил: «Мало ли что теперь не наговорят». Кроме того, она не постеснялась сообщить о ревности Николаева и члену местного парткома ВКП(б).

За контрреволюционные разговоры о Кирове в 1935 г. Никитину и ее знакомого исключили из кандидатов в партию. Конечно, она пожалела о сказанном, но ее размеренная жизнь и работа в прокуратуре пока продолжились.

Уголовное преследование настигло ее спустя длительное время.

Оперуполномоченным второго отделения транспортного отдела управления госбезопасности (УГБ) Управления НКВД по Саратовскому краю с согласия непосредственных руководителей и утверждения заместителя начальника краевого УНКВД 1 сентября 1936 г. в отношении нее вынесено постановление об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей и предъявлении обвинения. Марии Яковлевне, которой было 34 года, инкриминировано совершение преступления, предусмотренного статьей 58.10 УК РСФСР (контрреволюционная пропаганда или агитация), а именно распространение среди беспартийных служащих провокационных слухов в целях дискредитирования светлой памяти товарища Кирова. Арест санкционировал прокурор Рязанско-Уральской железной дороги. На следующий день составлена анкета арестованного, и Никитина помещена в Саратовскую следственную тюрьму, хотя указанное постановление ей объявлено только 8 сентября.

В качестве обвиняемой допрашивалась уже в первый осенний день, т. е. без ознакомления с указанным постановлением. В ходе допроса она была вынуждена признать свои слова о любовной версии убийства Кирова и то, что не сообщила в партийные и советские органы о распространении таких контрреволюционных провокационных слухов со стороны Берлиса. Кроме того, призналась, что в 1933 г., испытывая временные материальные трудности, пропагандировала среди окружающих антипартийные настроения.

Изобилие в протоколе допроса высокопарных выражений с признаниями в совершении контрреволюционных деяний и двурушничестве [79] свидетельствовало об оказанном воздействии на нее со стороны оперативных сотрудников НКВД.

Ее знакомый Берлис также был арестован и привлечен по делу в качестве обвиняемого.

Обвинительное заключение составлено 15 сентября 1936 г. начальником второго отделения транспортного отдела УГБ краевого УНКВД и согласовано с непосредственными руководителями транспортного отдела. В тот же день изучено прокурором Рязанско-Уральской железной дороги, который с данным заключением согласился и дело возвратил в УНКВД для направления в Особое совещание при НКВД СССР. Интересно, что обвинительное заключение заместителем начальника УНКВД утверждено после прокурора 16 сентября.

Мария Яковлевна обвинялась в том, что, будучи организованно связанной с троцкистски мыслящим, по установке последнего распространяла среди окружающих контрреволюционные клеветнические измышления по поводу злодейского убийства товарища Кирова, пытаясь дискредитировать последнего и одновременно доказать непричастность к совершенному террористическому акту участников троцкистско-зиновьевской банды. На этот раз деяния квалифицированы не только по статье 58.10, но и 58.11 (участие в контрреволюционной организации) УК РСФСР.

Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 13 октября 1936 г. Никитина и Берлис осуждены к заключению в исправительно-трудовом лагере сроком на три года каждый.

На основании протеста прокурора Саратовской области постановлением Саратовского областного суда от 8 апреля 1957 г. постановление Особого совещания отменено, а дело производством прекращено за отсутствием в их действиях состава преступления.

Согласно протесту прокурора и постановлению суда «со стороны Берлис и Никитиной имели место нездоровые разговоры», но они были неправильно расценены как контрреволюционная агитация.

После очередного инсульта в 1923 г. В. И. Ленин полностью отошел от дел, и между членами Политбюро ЦК РКП (б) началась активная борьба за власть. Наибольший политический вес имели Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев и И.В. Сталин. В сложившемся противостоянии Троцкий остался в политической изоляции и стал постепенно сдавать позиции. Его действия и идеи подверглись резкой критике.

В январе 1925 г. на Пленуме ЦК РКП (б) Троцкого обвинили в попытке раскола партии и подмены ленинской теории и тактики международной пролетарской революции троцкизмом как разновидностью меньшевизма. Согласно резолюции Пленума «О выступлении т. Троцкого» он выдвинул против большевистской оценки движущих сил русской революции и против ленинского учения о мировой пролетарской революции свою теорию перманентной революции, которую Ленин не раз характеризовал как эклектическую (путаную) попытку соединить мелкобуржуазный меньшевистский оппортунизм с «левой» фазой и как стремление перескочить через крестьянство [80] .

Троцкий был отстранен от руководства военным ведомством. Последующее объединение его усилий с Каменевым и Зиновьевым по противодействию усилившегося влияния Сталина успехов не принесло. Он выведен из состава Политбюро, а затем вовсе исключен из партии, выслан из СССР и лишен советского гражданства.

К началу 1930-х годов Сталин различными мерами разобрался со всеми конкурентами, и в 1934 г. на XVII съезде ВКП(б) было продекларировано, что достигнут разгром фракционных и оппозиционных группировок, в результате чего укрепились единство и сплоченность партии [81] .