Стрельцы кинулись на Велигу, пытаясь его завалить на скамью. Но звонарь не дался, раскидал по углам, а одного кинул к окну, порвав его головой бычий пузырь, чем было затянуто окно от холода.

– Стойте, братцы! – крикнул весело десятник, – зело хочу с ним побалакать.

Стрелец подошёл вплотную к пономарю.

– Как тебя по реклу 4 , смутьян?

– Велига. А тебя?

– Никита Салков. Слыхал про такого?

– Отродясь не приходилось.

– А всуе. Мой дед был шибко прославленным для воевод. А ты удалец, иди-ка к нам служить. Не обидим.

– Так вы поборами занимаетесь.

– А как же нам проживать? Где взять денежного и хлебного жалованья без подати?

– Нет, душа не желает к вам идти.

– Вольному – воля. Принуждать не стану. Пращевай! Да смотри, опасливо двумя перстами крестись, а то клещами сломают тебе рёбра слуги патриарха Иоакима.

Стрельцы встали из-за стола. Вышли. Оседлали лошадей. Взметнулась снежная пыль под копытами добрых коней.

Пономарь и дьяк отдохнули денёк на постоялом дворе. Купив у хозяина корм для лошади, отправились в путь.

Ехали по чистому полю, блистающему синими снегами. Солнце уже клонилось к западу. Местами встречались овражки. Впереди на косогоре виднелся лес.

– Велига, глянь-ка, что-то катиться сзади?

– Где? Не вижу.

– Правее смотри!

– Волки! – крикнул испуганно звонарь, – чёртова мара 5 , съедят! Видно всю падаль в округе пожрали. Наше спасение лес! Эй, родимая, скорее! – Велига безжалостно хлестал лошадку.

Стая неумолимо и молча догоняла.

Бедная кобыла почуяла близость зверей, вставала на дыбы, рвалась из оглоблей. Если бы не сани, лёгкой рысью ушла бы от погони. А тут ещё придачу два седока. Проваливаясь по глубокому снегу, упала, подмяв под себя передние ноги. Жалобно заржала.

Велига соскочил с саней.

– Хребет себе сломает! – кинулся к лошади, пытаясь её поднять.

Со стороны леса прозвучали выстрелы. Несколько ближних волков повались на снег.

С гиком из леса выскочили конники, стреляя в разбегающихся хищников.

Ошарашенные Велига и Есеня, разинув рты, глядели на своих нежданных спасителей. Лесные разбойники на конях встали в круг перед ними, загоготали басом.

– Вы живы или уже усохли? – подъехал к ним детина с рыжей бородой, – тыкая в грудь каждого рогатиной.

– Ладно, не балуй, а то слетишь с лошади! – огрызнулся пономарь.

– Гляди-ка, Гордей! Зубы кажет, видно, не покойник.

– Тащи их, Кремень, к атаману.

Сопровождая сани, “ушкуйники” – отчаянные молодцы ехали рядом, пели песню:

Под славным великим Новым-городом,

По славному озеру по Ильменю

Плавает – поплавает сер селезень,

Как бы ярой гоголь поныривает,—

А плавает – поплавает червлен корабль

Как бы молода Василья Буславьевича,

А и молода Василья со его дружиною хороброю,

Тридцать удалых молодцов:

Костя Никитин корму держит,

Маленький Потаня на носу стоит,

А Василий-ет по кораблю похаживает,

Таковы слова поговаривает:

«Свет моя дружина хоробрая,

Тридцать удалых добрых молодцов!

Ставьте корабль поперек Ильменя,

Приставайте, молодцы, ко Новугороду».

Высокие сосны теснились к скалам. На горной речке среди порогов застыл водопад. Сверкал лёд самоцветами от солнца. Казалось, дивный хрустальный дворец возник перед пропастью.

Дорога повернула вдоль берега реки и упёрлась в стену из заострённых бревен, врытых в землю.

Проехали через ворота во двор крепости. С трёх сторон возвышались неприступные скалы. Над вершинами кружились орлы.

Несколько изб и сторожевая башня примкнули друг к другу. Лишь часовня одиноко стояла от построек.

Из избы с резными деревянными решетками на окнах вышел Никита Салков. На плечи накинута кунья шуба. Красная рубаха надета навыпуск, на груди вышитая золотом и шелками. На ногах порты из сукна, сапоги из зелёного сафьяна. На голове горлатная шапка. Ни разбойник, а знатный боярин.

– Важных птиц доставили! – со смехом поприветствовал Никита товарищей.

Спустился с крыльца, подошёл, расправляя намасленные усы словно кот