Мой член. Боже, мой член пульсирует. Чувствительный до чертиков. Каждый раз, когда я подаюсь вперед, облизывая ее сладкую на вкус киску, головка моей эрекции трется о пуховое одеяло, вызывая взрывы фейерверков в моей голове. Это чертовски приятно. Я хочу еще. Гораздо больше. Вскоре я обнаруживаю, что качаю бедрами вперед-назад, вгоняя член в постельное белье, долбясь в матрас, как какое-то развратное, бешеное животное.

Элоди пальцами перебирает мои волосы, сжимает их в кулак. Прижимает мою голову к своему влажному жару так грубо, что переносица ударяется о ее лобковую кость, обещая сломаться, если будет подвергнута еще большему воздействию. Сама мысль об этом делает меня тверже стали — если мне когда-нибудь и суждено сломать нос, то лучше бы это произошло из-за того, что Элоди Стиллуотер слишком сильно терлась киской о мое лицо.

Учащенно дыша, Элоди покачивает бедрами, ее ноги смыкаются по обе стороны от моей головы. Она близка, прямо на грани того, чтобы кончить.

Я останавливаюсь, прикусываю внутреннюю сторону ее бедра, впиваясь зубами в ее плоть, и Элоди впивается ногтями в мои плечи, издавая измученный вопль.

Боль восхитительна. Чистое гребаное блаженство. Моя дикая королева пустила мне кровь, и я чуть не кончаю на одеяло.

— Осторожно, — предупреждаю я. — Если начнешь проявлять агрессию, я могу последовать твоему примеру.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Рэн, пожалуйста…

Музыка для моих испорченных, порочных ушей. Я ничего так не люблю, как звук этого слова на губах моей девушки. Она ведет себя так мило, что я решаю быть добрым: ее глаза закатываются, когда я ввожу пальцы внутрь, загибаю их вверх, поглаживаю маленькими кругами, одновременно провожу языком вверх длинными, томительными движениями. Элоди не издает ни единого гребаного звука. Ни единого писка. Ее глаза закрыты. Она задерживает дыхание. Пытается… пытается притвориться, что мои действия не влияют на нее, но я, блядь знаю, лучше. Ее ноги дрожат так сильно, что просто чудо, что она не перевалилась через край кровати.

Я снова прикусываю внутреннюю сторону ее бедра, верша быстрое правосудие.

— Плохая девочка.

— Блядь! — Она извивается, пытаясь перевернуться на бок, чтобы вырваться, но я хватаю ее за бедра, пригвождая к месту.

— Притворяешься, будто это тебя не трогает, чтобы проскочить мимо меня с оргазмом?

— Ты пытаешься убить меня. Мне нужно… мне нужно кончить. Пожалуйста!

— Плохо. Очень, очень плохо. — Все еще держа ее за бедра, я кручу ее, переворачивая так быстро, что девушка вскрикивает.

Она лежит на кровати лицом вниз, уткнувшись в простыни, ее тело дергается, спина выгибается так, что ее попка слегка приподнимается в воздух — как раз то, что я хочу. Я шлепаю ее с такой силой, что моя ладонь вспыхивает от боли. Элоди вскрикивает. Еще глубже зарывается лицом в матрас, ее бедра дергаются от боли.

Боже милостивый, ее задница просто идеальна. Неприкрытая гордость переполняет меня, когда начинает формироваться ярко-красный отпечаток моей ладони, портящий безупречную кремово-белую форму ее круглой ягодицы. Моя. Она, блядь, моя. Я снова кладу руку на ее задницу, на этот раз очень нежно, потирая ладонью то место, где я ее шлепнул, успокаивая острую боль.

Элоди раскачивает бедрами, желая большего контакта. Больше моих пальцев. Больше моего языка. Больше боли. Умоляя о моем члене. Звук ее быстрого, неглубокого дыхания воспламеняет мою кровь, разжигает ее.

— На колени, — командую я. — Задница вверх. Ноги врозь. Покажи мне свою красивую киску. Я хочу видеть каждый твой гребаный сантиметр.

Она делает так, как велено, опирается на колени, поднимает задницу вверх, расставляет ноги, чтобы у меня был четкий, беспрепятственный обзор ее киски. Господи помилуй, она чертовски идеальна. Такой красивый розовый оттенок. И ее упругая попка, и ее киска представлены мне для осмотра. Низкое, собственническое рычание нарастает в глубине моего горла — я с трудом узнаю в этом звуке свой собственный голос.

Моя.

Моя.

Моя.

Слово словно барабан. Ровный, учащающийся стук, бьющийся в ушах, в груди, в черепе, отдающийся эхом в самой крови. Я буду единственным мужчиной, который когда-нибудь насладится этим видом. И убью любого, кто хотя бы подумает о ней в таком плане. Я буду знать. Узнаю, представляют ли они ее себе в таком виде, и покончу с их жалкими гребаными жизнями.

Я прекрасно понимаю, насколько безумна эта мысль.

Мужчины слабы. Они ничего не могут с собой поделать. Чтобы выполнить эту угрозу, Мне придется убить каждого чувака, который когда-либо встанет на пути Элоди. Но это животное чувство собственничества в данный момент не может быть опровергнуто разумом. Оно хочет причинить вред любому, кто угрожает отнять то, что принадлежит мне.

— Еще, — умоляет Элоди. Она оглядывается на меня через плечо, и от нужды в ее глазах захватывает дух. — Пожалуйста. Я хочу… пожалуйста. Еще раз.

Я дам ей это.