***

Лунио ждал, пока Оахаке проснётся. Стоял полдень, а беглец до сих пор не пришёл в себя. Время от времени заглядывал Лоций, его так же тревожило состояние Оахаке.

–Я сделал ему пару уколов стабилизирующей сыворотки, – говорил Лунио. – Он уже скоро очнётся. Не беспокойся, Принц.

–Что послужило причиной столь глубокого обморока? – интересовался Лоций.

–Пока не ясно. Возможно, какое-то отравление. Дебора сообщила мне, что после того дня, когда она зашла отдать приглашение, и Оахаке ударился головой, ему часто бывает плохо. Бледность и слабость.

–Это не может быть связано с потоком, как считаешь? Что если его концентрация опять меняется? Я решил, что стоит двигаться с большей скоростью. Вдруг, у него потоковая лихорадка?

– Но со Скальни же всё в порядке.

– Вроде бы, да, но и он жаловался на недомогания. Его сильно тошнило.

– Ему стоит меньше пить.

– В любом случае, когда прибудем на Иннис, необходимо будет направить Оахаке на обследование. И услышать мнение созерцателей потока – мне кажется, в его составе есть перемены. И если это так, то план путешествия придётся корректировать. Сообщи мне, когда он придёт в себя, – строго произнёс принц и покинул купе. Лунио согласно кивнул, продолжая наблюдать за беглецом. Через некоторое время зашёл Сёрен. Он принёс обед.

–Провозившись с ним всю ночь, да ещё полдня после и ничего не проглотив, ты рискуешь сам закатить глаза, Лунио, и свалиться рядом, – с этими словами Сёрен поставил поднос на стол, жестом приглашая присоединиться к еде. Лунио скупо рассмеялся, но от предложения пообедать отказываться не стал. Он и вправду уже начинал испытывать сильное чувство голода.

– Зачем ты оставался тут всю ночь, почему просто не оставил его спать? Разве что-то могло случиться? – спросил Сёрен, пробуя овощной суп.

– Первую половину ночи он бредил, наблюдалось обезвоживание. Потом резко пробуждался, но создавалось впечатление, что он во власти каких-то галлюцинаций. Лучше было, чтобы кто-то находился рядом, – ответил Лунио, начав обед со второго блюда: бараньих отбивных и жареного картофеля.

– Каких галлюцинаций? Что он говорил?

– Ему казалось, что на наш поезд снова напали, или что-то в этом духе. Что-то про Дебору и про тебя. Кажется, вы повздорили в его сне. Может даже ты его бил…

– Значит, я ему не нравлюсь, – усмехнулся Сёрен.

– Сам виноват.

– Да ладно тебе… Ты же знаешь, что я никому ничего плохого не желаю, даже когда отпускаю нелестные замечания.

– Менандру ты тоже не желаешь ничего плохого?

– Это совсем иное. Я говорю о тех, кто рядом со мной, про нас… – Сёрен медлил, подбирая подходящее слово, – про содружество, если можно, так сказать.

– Содружество, хм… – задумался Лунио.

– Конечно. Знаешь, почему я решил стать писателем? И почему, кстати, Менандр так хотел заполучить меня в свои штатные летописцы, или, не знаю, прославители?

– Боюсь, что нет, мой дорогой Сёрен.

– Не смейся. Я никогда не хотел рассказывать байки, истории, усыпляющие всё человеческое в нас. Я не хотел сочинять то, что застилает глаза, создаёт иллюзорную схему восприятия мира. Множество историй сочиняется сейчас, и сочинялось раньше, но практически все они не для меня, я не разделяю чувств, в них описанных. Эти чувства выведены синтетически, как полиморфоты. Погружаясь в истории, я хочу понять, кто я такой. Именно аспект самопознания в творчестве для меня первостепенный. Я серьёзно подхожу к этому. И Менандр это знает, правда, надеется использовать для своих целей. При всей моей нелюбви к нему, он отлично понимает, какие писатели и поэты нужны конгломерату, претендующему на величие. Именно такие, как я! Которые смотрят на метр вглубь человеческой души, а не скользят, как водомерки, по тонкой плёнке поверхностных чувств.

– Тебе не откажешь в мелочности целей.

– Возможно, и не стоило всего этого говорить… – Сёрен выглядел разочарованным. – Чем ближе мы к Иннису, тем тревожнее мне становится. Вот я и несу чушь всякую.

– Я тебя понимаю. Принц, кстати, считает, что концентрация Потока меняется. Возможно, оттого Оахаке и стало не по себе, и, вполне вероятно, что у него потоковая лихорадка.

–Значит, сейчас мы несёмся с такой скоростью именно поэтому?

– Да, скорость движения поезда была увеличена.

– Понятно, – Сёрен не стал приступать к отбивным, ограничившись бокалом вина. – Я рад был побеседовать. Желаю Оахаке скорейшего пробуждения и пусть, чтобы там ни было, не держит на меня зла.

– Я передам, – Лунио тоже пригубил сухого красного, и ему досталась ещё одна порция отбивных с картофелем.

***

К полудню Оахаке открыл глаза. Взгляд был напряжённый и растерянный, но мутная завеса галлюцинаторных видений ушла. Беглец некоторое время смотрел на Лунио, не произнося ни слова. Лунио дремал в кресле, напротив. Едва уловимо играла музыка, что-то расплывчатое, с редкими фортепианными пассажами. Сердце Оахаке сильно стучало, дыхание сбивалось. В теле, в каждой частице, присутствовала тяжёлая сдавленность. Подъём с постели дался с трудом.