Шрифт:
Глупость. И бабская ревность.
Хотя кому, а Валерии точно глупо ревновать к Тигру меня. Даже если он поиграется и бросит, нам с ней всё равно не соревноваться.
Пока я рассуждаю, Тигр пинком открывает дверь в нашу комнату, и также — в ванную. И аккуратно садит меня на столещницу, в которую встроена раковина.
— Сиди, — командует мрачно.
И я сижу, хотя гораздо больше хотелось бы переодеться и привести себя в порядок.
Но возражать такому Тигру я не рискну.
Впрочем, он возвращается едва ли спустя секунду. Зло сдёргивает через голову рубашку, прижимает телефон ухом к плечу.
А у меня перехватывает дыхание от вида опасного хищника в одних светлых брюках.
Серьёзно, даже если “Беркут” разорится, Тигр сможет разбогатеть на собственных фото, продаваемых за деньги.
— Лапочка, ты в офисе? Да насрать мне, что выходной. Да. Да, бл… — взгляд на меня. — Нет, я в порядке. Слушай меня внимательно, повторять не буду. Мне нужно, чтобы ты заблокировала к чертям два контракта. Да, прямо сейчас. Да, с полным откатом.
Она что-то ему отвечает, пока Тигр отвинчивает крышку у перекиси. И только сейчас я замечаю, что на левой лодыжке у меня длинная кровавая рана.
Откуда?
— 345-А и 27-ЕС.
И снова он слушает Лапочку. Одновременно очень осторожно снимаю с меня босоножки. Сначала его пальцы касаются застёжки, сложной, которую даже я застегнула с третьего раза, а потом под мой ах стягивают все эти ниточки с ноги.
— Больно? — мгновенно останавливается Тигр, глядя на меня.
— Н-нет. Просто не ожидала.
Ответ его устраивает, и вскоре обе босоножки отброшены в угол ванной.
— Да, блядь, я знаю, что делаю. Лапочка, не делай мне мозг! Я всё сказал. Отзвонись по исполнении.
И, сбросив вызов, Тигр опирается руками в стол по обе стороны от меня.
— Со мной всё хорошо, — прикусываю губу. — Если тебя это беспокоит. Я просто не умею плавать. Спасибо, что спас.
Но он молчит. Тяжело, мрачно. И я решаюсь.
Глава 26
Тянусь к нему дрожащими пальцами. Невесомо, будто крыльями бабочки касаюсь мужественного подбородка, провожу по скуле.
— Я просто не ожидала, — винюсь шёпотом. — Прости. Я тебя, наверное, опозорила?
Грудь щемит приступом нежности. Потому что он не отстраняется, наоборот, прикрывает глаза. И я смелею, большими пальцами обеих рук веду от переносицы, к основанию тёмных бровей и по ним.
Повторяю ещё раз, легонько массирую точку между бровей. Знаю, что это расслабляет и успокаивает. А именно этого мне хочется сейчас для него.
— Красивая, как ты такая дожила до своих лет? — усмехается, но уже не зло.
Скорее, горько. И эту горечь мне тоже хочется стереть с красиво очерченных губ, но для поцелуя моей смелости не хватает.
— Какая?
Стараясь не отвлекаться, продолжаю своеобразный массаж лица. Радуюсь, когда вижу, как расслабляется лоб и с него исчезают хмурые морщины.
— Добрая.
Он открывает глаза, его взгляд смущает.
— Всепрощающая. Правильная. Уступчивая. Порядочная.
Убрав руки с его лица, пожимаю плечами и перевожу взгляд за его плечо.
— Как-то.
Не будь я такой, Пашка бы не сел мне на шею и, возможно, любил по-настоящему. Не будь я такой, я не встретила бы Тигра.
— Как-то, — вздыхает он.
А потом берёт за лодыжку, ставит мою ногу себе на грудь и выливает на неё почти весь флакон перекиси.
Капли и струи попадают и на его тело, оставляя на загорелой коже светлые следы. Но гораздо волнительнее его рука, удерживающая мою ногу.
И то, что от этого прикосновения мне горячо внутри. Словно я проглотила раскалённый металлический прут и он становится всё жарче, разогревая меня изнутри.
— Сейчас мы пойдём смотреть записи с камер видеонаблюдения, — мрачно произносит Тигр. — Их там, конечно, не окажется, но и хрен с ними.
— Тогда зачем смотреть?
Он отставляет пустой бутылёк с перекисью, и рану начинает жечь.
Где же я так умудрилась?
— Так надо. А после этого мы уедем.
— Как уедем? — вскидываю беспокойный взгляд. — А как же контракт? И Звягинцев? Что скажут они?
— Их дело. Ты не останешься в месте, где не могут гарантировать твою безопасность.
— Нет, подожди!
Кладу ладонь на его плечо. Осознаю и отдёргиваю руку.
— Подожди. Давай… это же не страшно! — нервно сцепляю пальцы.