Через десять минут патруль возвращается обратно, все еще с коробкой в руках и спешит на сам вокзал, чтобы побыстрее избавиться от нее, как я понимаю.

Что они с ней сделают, слопают сами или подарят кому-то — мне все равно.

На вокзале стоят вагоны двух электричек, так что я должен давно уже спрятаться в одной из них и им глаза не мозолить.

Главное, они узнали, что я собираюсь уехать на электричке в Нарву, которые ходят довольно часто по этим социалистическим временам и наверно, что не будут меня поджидать около питерского поезда.

Еще ничего не узнали про мою основную базу и я не засветился в отделе, где меня мог бы с огромной радостью быстро опознать тот самый снулый блондинчик.

Эти ппсники про меня тоже никому ничего не расскажут, а при будущей, вполне теперь возможной, встрече сразу попросят денег, в этом я уверен. Так что теперь ходить мне нужно осторожнее, посматривая на дорогу впереди очень внимательно, а к дому Елизаветы Максимовны подходить по другому проезду. Сначала внимательно рассматривать подходы к вокзалу, а потом уже всю улицу из-за угла проверять.

Они тут еще какое-то время точно попатрулируют, делать то им больше нечего, как пытаться на ком-то заработать.

Ну, а мне эти двадцать потерянных рублей — просто представительские расходы, жалеть о них не нужно, как не нужно ходить по отделам милиции и пытаться доказать свою правоту. Никакую спекуляцию мне не пришьют, наверно, зато все вокзальные менты запомнят в лицо и будут активно мешать при каждой высадке и посадке в поезд.

Ездить на электричках в Нарву и дальше всякими перекладными вполне возможно, но очень уж хлопотно получается и меня совсем не привлекает. В той же Нарве и дальше в Кингисеппе свои менты имеются, да и с автовокзала на Обводном та еще проблема добраться до квартиры. Лучше все-таки на постоянное время прибытия таллинского поезда такси нанимать, оно гораздо проще и спокойнее выходит. Нервы, особенно сбереженные, в нашем спекулянтском деле — они тоже большое значение имеют.

Оставив сумку с пакетом и попив чая с хозяйкой, я сбегал в «Таллинский», забрал свой заказ на сто восемьдесят рублей, за который оставил уже два червонца. Дела идут, расходы тоже растут, но это все нормально, наработанные связи пока исправно функционируют. Тем более, что скоро я приеду с Ирочкой и Людмилкой, они мне опять помогут к чему-нибудь присмотреться.

Закупился в общем на четыре сотни, сначала отнес одну сумку вечером к поезду, спрятал ее под нижнюю полку и попросил пару соседей в купе присмотреть за вещами. Потом так же быстро сбегал за второй частью товара и без проблем занял свое место в теперь уже полном купе.

Не знаю, что про меня подумали соседи, когда я обозначил себя как очень молодой хозяина двух здоровых сумок, мне в принципе нет до этого никакого особого дела, поэтому рано уснул на своей нижней полке после довольно нервного дня.

Утром снова осматриваюсь на перроне из тамбура, первым выпрыгиваю из вагона и ухожу в сторону от вокзала, где меня должен ждать знакомый таксист.

Его пока нет на точке, и я немного волнуюсь, но потом знакомая двадцать четвертая «Волга» с шашечками все-таки пробирается по узким дорожкам к условленному месту и вскоре я захожу в квартиру.

— Игорек, это ты? — слышу я голос Таисии Петровны.

— Я самый, баба Тая, — отзываюсь я из коридора.

— Тут тебе вчера из торга звонили. Требовали явиться на работу, — сообщает старушка.

— Явлюсь сегодня, — отвечаю я, раскладывая товар на столе и в холодильник. — На службу казенную.

После сразу иду в торг, где в бухгалтерии мне вручают новые доставки и требуют являться каждый день за ними.

Я пока спорить с тетками не собираюсь, сам нахожу парторга и начинаю с ней решать назревший вопрос.

— Если вы, Валентина Дмитриевна, хотите иметь к съезду ВЛКСМ нужное количество комсомольцев в ячейке, то будьте добры, договоритесь с бухгалтерией. Чтобы они довольствовались моим появлением через день.

Но парторг не мычит, не телится и, как хорошо видно, решила в этом вопросе просто засунуть голову в песок. На бухгалтерию и начальство торга она повлиять то ли не может, а скорее всего — просто не хочет ни о чем договариваться насчет меня.

— У тебя комсомольцев в ячейке не добавилось за эти две недели ни одного! — основная от нее ко мне претензия.

— Не кипешуйте, Валентина Дмитриевна, еще два члена ячейки появятся в мае. У меня уже все договорено.

— Если не появятся — пеняй на себя! — вдруг чего-то она начинает мне угрожать.

И что, меня выгонят из комсоргов? Так-то хорошо бы избавиться от этой лишней для меня общественной нагрузки.

Но я вспоминаю, что все еще не решил окончательно насчет карьеры в комсомоле. Раз уж у меня случайно такая синекура образовалась, что никакую деятельность вести вообще не требуется, только раз в месяц с важным видом посетить райком комсомола и отчитаться там о набранных комсомольцах вместе со сдачей членских взносов, то и торопиться бросать ее нет особого смысла.