Джиджи уже в кабинете терапии, на ней цельный черный купальник, достаточно скромный и не должнен быть таким сексуальным, как выглядит. Судя по тому, как реагирует мое тело, можно подумать, что она голая.

В ее серых глазах вспыхивает одобрение, когда они скользят по моей обнаженной груди. Но когда я поворачиваюсь, чтобы поставить свой спортивный напиток на подоконник в другом конце комнаты, она ахает.

— Что? — Я оглядываюсь через плечо и понимаю, что ее внимание приковано к моему синяку. — Да, выглядит не очень, — соглашаюсь я.

Она отпивает воды, прежде чем поставить свою бутылку.

— Как на счет пятнадцати минут? — Предлагаю я, направляясь к таймеру у двери. — Я знаю, ты предпочла бы час, но, думаю, пятнадцать — неплохое начало.

— Хорошее решение. — Ее голос звучит растерянно.

Я оборачиваюсь и вижу, как она возится со своим телефоном и маленьким внешним динамиком.

— Просто настраиваю свой плейлист, — говорит она мне.

Во мне поднимается ужас.

— Нет, — тут же отвечаю я.

— Да, — подтверждает она с широкой улыбкой. — Горизонты. Поверь мне, это лучшее, что можно слушать, когда ты отмораживаешь задницу в ванне.

— Я тебе не верю и считаю, что это ложь.

— Я сузила список до двух треков. Я даже побуду милой и позволю тебе выбрать. Что это будет? Африканский Бушвельд или тростники Северной Каролины?

— Я чертовски ненавижу Северную Каролину.

— Значит, Африка.

Мгновение спустя мы оба погружаемся в свои собственные ванны с холодной водой. Джиджи издает крик отчаяния в тот момент, когда ее тело оказывается под водой.

— Признание, — хрипло выдыхает она.

Я с удивлением оглядываюсь, положив руки на края ванны.

— Как бы мне ни хотелось похвастаться своим мастерством в холодной воде, я ненавижу ледяные ванны с холодом тысячи ледников.

Я полностью согласен. Но то, что делает тебя великим, не всегда кажется великим.

— Когда мне было чуть за двадцать, ко мне воззвал африканский бушвельд. Он пригласил меня в провокационное путешествие, пообещав нефильтрованный пир для моих ушей. Даже сейчас, десятилетия спустя, я никогда не забуду его грубый, характерный зов.

— О Боже, — стону я. — За что.

— ...Я помню трубный звук матери-слонихи, зовущей своего детеныша через саванну. Неустанное жужжание африканской цикады, когда я курил трубку у костра. Той ночью я узнал, что hadeda ibis получил свое название из-за самого издаваемого им звука. haa-haahaa-de-dah... такой пронзительный и отчетливый. Это делает ее одной из редких птиц, получивших звукоподражательное название. Я не могу начать описывать незабываемую симфонию, которую я обнаружил в африканских саваннах. А теперь... позвольте мне отвести вас туда.

Несколько секунд мы сидим молча, африканская саванна служит фоном для нашей ледяной терапии.

— Почему ты ненавидишь Северную Каролину? — Наконец спрашивает Джиджи с любопытством.

Я пожимаю плечами.

— Однажды я там застрял.

— Не хочешь пояснить?

— Не-а.

Она смеется.

— Чувак, ты действительно ненавидишь разговаривать.

— Спасибо, что заметила.

— Милый. Это был не комплимент. Знаешь, кто еще не разговаривает? Серийные убийцы.

— Я не согласен… Похоже, многим из этих сумасшедших ублюдков нравится слушать свой собственный голос.

Вода плещется по стенкам ванны, когда она опускается ниже. Ее лицо искажено болью. Бледнеет от холода.

— Ты видел вчера вечером шоу моего папы?

Я бросаю на нее мрачный взгляд.

— Да.

— Что у тебя за недовольное лицо? — Он сделал тебе комплимент.

— Он этого не делал.

— Он сказал, что ты действовал эффективно, и похвалил твое умение обращаться с палкой.

— Нет, это был Джейк Коннелли. У твоего отца был такой вид, словно он зажимал нос и заставлял себя смириться с этим.

— Поверь мне, если Джейк считает, что ты хорош, мой отец тоже так думает. Тебе просто нужно найти способ заставить его забыть о том, что произошло на Чемпионате. У него пунктик насчет драк. — Она на мгновение замолкает. — Я не знаю, много ли тебе известно о его прошлом, но одна из причин, по которой его фонд сотрудничает со столькими благотворительными организациями, занимающимися домашним насилием, заключается в том, что он сам был жертвой.

Я медленно киваю.

— Да, я знал это. — Об этой ситуации было написано много статей, особенно с тех пор, как сам Грэхем был провозглашен хоккейным королем. Его отец, абьюзер, о котором идет речь, сам по себе был легендой.