В дверях появляется Майя Белл, сверкая своей ослепительной белозубой улыбкой.

— Я приехала! — кричит она очень драматично, прямо в стиле Дианы.

А потом мы обнимаем друг друга в одном из тех дурацких объятий, когда ты еще вроде как танцуешь и раскачиваешься так сильно, что чуть не падаешь.

— Что ты здесь делаешь? — Радостно спрашиваю я. — Я не ждала тебя раньше воскресенья.

— Мне стало скучно на Манхэттене. Плюс моя мать сводила меня с ума. Мне нужно было немного тишины и покоя.

— Черт возьми, она, должно быть, была просто невыносимой, если из всех людей именно ты жаждешь тишины.

Майя не, и я повторюсь, не тихий человек. Это не значит, что она неприятно громкая. Она просто разговорчивая.

— Мама решила, что хочет найти мне мужа или жену, и я не имею права голоса в этом вопросе, — объясняет Майя, закатывая глаза.

— Серьезно? Как ты собираешься выйти замуж и стать суперзвездой операционных одновременно? Я чувствую, что сейчас может быть только одно или другое. — Майя получает степень по биологии в медицинской школе. Она хочет стать хирургом.

— Именно. Я не могу сосредоточиться на глупом супруге, когда бодрствую тридцать шесть часов подряд из-за хирургической ординатуры. Но попробуй сказать это моей матери. Она провела половину лета, допрашивая каждого дипломата, с которым мы сталкивались, о том, есть ли у них незамужние дети. Она даже составляет досье на кандидатов.

— По крайней мере, она смирилась, что это может быть жена.

Когда Майя призналась своим родителям в бисексуальности на первом курсе колледжа, ее маме потребовалось некоторое время, чтобы осознать это. В основном потому, что она думала, что это означает, что у нее никогда не будет внуков, которым можно было бы купить пони. В конце концов Майе пришлось усадить свою мать и объяснить, что если она все-таки сойдется с женщиной, то в наши дни однополым парам доступно множество репродуктивных возможностей. Это, вроде как, успокоило миссис Белл.

— Верно, — отвечает Майя. — Но, клянусь Богом, мне не нужно, чтобы моя мать сводила меня с кем-либо. Ты вообще знакома с ней? Она самый большой сноб на планете. Она выдаст меня замуж за какую-нибудь чопорную наследницу или принца, который носит кольца на мизинцах.

Майя продолжает потчевать меня историями из летних путешествий своей семьи. Мы открываем бутылку красного вина и садимся на диван, чтобы наверстать упущенное. Сначала меня это развлекает, но вскоре мои мысли возвращаются к событиям сегодняшнего вечера, пока я снова не становлюсь беспокойной и не начинаю чувствовать агрессию.

Нахер Брэда Фэрли и нахер Люка Райдера. И что, если мой пас перехватили сегодня? И что...

— Что, — весело говорит Майя, вырывая меня из моих мыслей, — моя история об этой нудистской греческой вечеринке тебе не подходит?

— Нет, это смешно. Прости. Мои мысли на секунду отвлеклись, и я снова начала кипятиться. Я была в ужасном настроении, пока не увидела твое великолепное лицо.

— Во-первых, мне нужно, чтобы ты продолжала сыпать комплиментами, потому что этим летом моя мать практически уничтожила мою самооценку. И, во-вторых, из-за чего мы волнуемся?

— Эмма Фэрли. Моя старая школьная подруга.

— Ааа, предательница.

— Да. — Я смеюсь над ее словами, но и чувствую укол боли, потому что, если бы вы сказали мне в выпускном классе средней школы, что мы с Эммой не будем дружить после школы, я бы сказала, что вы сумасшедшие.

Майя вытягивает свои невероятно длинные ноги и кладет их на кофейный столик.

— Итак, почему мы думаем о Злой Эмме?

— Ну, вообще-то, я больше думаю о ее отце. Сегодня вечером я узнала, что мистер Фэрли — новый главный тренер сборной США.

— О черт. И она настроила папочку против тебя?

— Я не знаю. Я не разговаривала ни с ней, ни с кем-то еще из этой семьи, аж с самого момента выпуска. Но я не могу представить, что она могла бы сказать обо мне что-нибудь хорошее. Она полощет меня в социальных сетях уже три года.

Сначала это были откровенно агрессивные посты о том, какими ужасными, эгоистичными и злыми были все члены моей семьи и я сама. В конце концов это превратилось в завуалированные “мысли” и двусмысленные цитаты, которые явно были направлены против меня и моих различных личностных недостатков.

Это чертовски по-детски, но проблема Эммы в том, что она ненавидит, когда ее игнорируют. Она всегда должна быть в центре внимания, и это здорово, когда ты подросток и устраиваешь вечеринки, и у тебя есть веселая, жизнерадостная подруга, которая с головой бросается в приключения и тащит тебя за собой.

Но в тот момент, когда ты перестаешь служить ей и потакать ее эго, она отворачивается от тебя.

— В любом случае, я беспокоюсь, что он даже не даст мне честно попробовать, — признаюсь я, выпивая залпом почти половину своего бокала. Вино стекает к низу моего живота и беспокойно кружится там. — Они все еще отбирают игроков и дорабатывают состав и... — Я слизываю каплю с нижней губы. — Я не знаю, я нервничаю. У меня плохое предчувствие по этому поводу.