— Эй, Лила! — Я вздрогнула от своих мыслей и повернулась на звук моего имени.

Моя коллега щелкнула пальцами перед моим лицом и вопросительно посмотрела на меня.

— Хватит мечтать. На это нет времени.

Я вытерла мокрые руки о фартук.

— Я обслуживаю следующий столик. — Я хотела взять поднос из ее рук, но она удержала его от меня.

Аманда выудила что-то из переднего кармана фартука. Она вложила мне в раскрытую ладонь сложенную пополам сложенную пополам синюю записку.

— Он сказал мне передать тебе это.

Мое сердце забилось.

— Он?

Аманда пожала плечами и ушла. Я развернула записку, и мое сердце сжалось, моя грудь сгорела от горя.

Ты даже не дала мне шанса поцеловать тебя на прощание.

Я подняла голову и поймала взгляд Мэддокса через окно ресторана. Его измученные глаза смотрели в мои одну секунду, пульсирующий момент, болезненное сердцебиение, прежде чем он моргнул и ушел. Мэддокс исчез в толпе, оставив только свою записку, как напоминание о том, что он был здесь.

Мы снова были незнакомцами.

Это было больше, чем записка о нашем последнем прощании. Он давал мне понять, что сдался. Мэддокс больше не собирался сражаться за нас. Меня чуть не убило там, где я стояла, на секунду мое сердце перестало биться.

Я должна была этому радоваться — в конце концов, я этого и хотела. Я избегала его больше трех недель, ожидая момента, когда он перестанет звонить и перестанет пытаться меня увидеть.

Но все равно… больно.

Проклятье.

Отдать Мэддоксу Коултеру свое сердце было ошибкой. Но на этот раз… Я была тем, кто ушел от него.

— Я забыла, когда у тебя экзамены? — Райли устроилась рядом со мной на диване, обняв меня за плечи. Я погрузилась в ее объятия и поджала ноги под себя.

— У меня два подряд за два дня, а еще один послезавтра.

До Рождества оставалось ровно двадцать дней. Моя жизнь рухнула в дерьмовое время. Наступил период экзаменов, и жизнь стала еще более сумасшедшей. Я едва могла учиться, едва сосредотачивалась на своих исправлениях к экзаменам. Мой разум был в беспорядке, и мое сердце просто не было в нем. Я постоянно беспокоилась о Мэддоксе. Он никогда не был рядом. Насколько я слышала, он остановился у Колтона в его таунхаусе. Квартира, которую мы превратили в свой дом, теперь была пуста. Забытая. Заброшенная.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросила Райли.

— Я чувствую себя дерьмом, — сказала я, шокируя себя своей честностью. — Как Мэддокс?

Ее брови нахмурились.

— Я не понимаю тебя. Он сделал тебе больно, ты бросила его. Столько горечи и душевной боли. Тем не менее, ты все еще спрашиваешь меня о нем каждый день. Следишь за ним. Я не понимаю тебя, детка.

Свежие слезы обожгли мне глаза, но я сморгнула их.

— Я все еще люблю его.

— Тогда почему ты ушла?

— Потому что иногда любви недостаточно.

Она сжала мои плечи, и я знала, что сейчас произойдет.

— Он не изменял тебе. Да, он лгал. Он должен был рассказать тебе о Бьянке, как только узнал об этом, но неужели все так плохо? Вся эта ситуация — просто большой беспорядок, но, может быть… я не знаю. Я просто думаю, что Мэддокс никогда бы намеренно не причинил тебе вреда. Я думаю, что он просто пытался защитить тебя, по-своему.

— Ты не поймешь. — Потому что она не смотрела в глаза Мэддоксу и не видела его борьбу… его правду…

— Помоги мне понять. — Она сморщила нос, так сильно пытаясь разрушить мои стены. Райли была хорошим другом, моим единственным другом. Мой маленький комочек света.

— Я не могу, — прошептала я.

Она тихо вздохнула и откинула голову на диван.

— Мэддокс до сих пор не вернулся. Он живет с Колтоном и не посещал занятия с тех пор…

Мои глаза закрылись, и я дышала через жжение в носу.

— Он будет в порядке. Мэддокс силен и способен позаботиться о себе.

— Надеюсь, ты права, — прошептала Райли.

Она не поверила мне.

И… как бы я ни хотела, чтобы мои слова были правдой, я и сама не верила.

Мой телефон завибрировал между ног, и я взглянула на экран, глядя на незнакомый номер. Я проигнорировала звонок и закрыла глаза.

— Опять кто-то звонит, — сказала Райли рядом со мной.

— Я не знаю номер.

Пять последовательных звонков спустя я начала чувствовать себя неловко. Тревога сжала мышцы груди, и там поселилась тяжесть. При шестом звонке с того же номера я, наконец, взяла трубку.