— Это все. Водитель, который взял на себя вину? Он готов говорить в суде. Полицейские, приехавшие на место… Друзья Кристиана, которые видели его пьяным в ту ночь, когда он садился за руль. О, и камера слежения. Ты можешь многое сделать, когда в твоем распоряжении много денег. Мэддокс бросил немного денег некоторым людям… и дело было сделано.

Я не осмелилась прикоснуться к файлу, слишком боялась, что он сожжет меня заживо.

Мир закружился и стал расплывчатым, перед моим взором замелькали точки.

— Мэддокс не говорил мне…

— Я разговаривал с ним на прошлой неделе. Я сказал ему, что к сегодняшнему дню у меня все будет, но он не отвечает на мои звонки.

— На прошлой неделе? Ты имеешь в виду, что он все еще работал над этим с тобой? Все это время? — Я почувствовала слабость и холод... такой, такой холод.

Грейсон выглядел сбитым с толку.

— Ага? Почему это удивительно?

— Мы расстались почти два месяца назад, — призналась я, затаив дыхание. В ушах звенело, а легкие сжимались.

Его рот округлился в «о», и он медленно кивнул.

— Я не знаю причин вашего разрыва, но Мэддокс был очень непреклонен в том, чтобы добиться справедливости, которую ты заслуживаешь.

И это…

Это заявление… уничтожило меня.

Убило меня. Разорвало меня на части.

Мэддокс хотел восстановить справедливость, дать мне завершение, в котором я нуждалась. Все это время он был на моей стороне.

Все это время он пытался защитить меня.

О Боже, какой я была глупой. Тупой. Как неосторожна я была с его сердцем.

Мой взгляд остановился на коричневом файле, и я подавила крик.

— Спасибо, Грейсон.

Он прочистил горло.

— Пожалуйста. Я сам найду выход.

Я закрыла глаза и опустила голову на стол, положив лоб на поверхность. Грейсон встал, чтобы уйти, но мой голос остановил его.

— Райли вернулась в город на Рождество.

Он закашлялся и ударил себя в грудь.

— Мне не нужно было этого знать.

Не поднимая головы, я отмахнулась от него.

— Ну, теперь ты знаешь. Делай с этим, что хочешь, — сказала я.

Спустя долгое время после того, как Грейсон ушел, я оказалась в постели с телефоном в руке. Я думала позвонить Мэддоксу. Еще не было поздней ночи, и я знала, что он еще не спит прямо сейчас. Если я позвоню ему, он не перейдет на голосовую почту, как всегда.

Если я позвоню ему… он может взять трубку.

И, может быть, поэтому я хотела это сделать.

Я хотела услышать его голос, а не запись. Я хотела поговорить с ним, спросить его, почему. Почему он мне не сказал? Почему он держал это в секрете — еще один секрет? Почему он позволил мне поверить в худшее… и почему продолжал работать над этим делом даже после того, как мы расстались?

У меня было так много вопросов и абсолютно никаких ответов.

Боль пронзила меня до глубины души. Мэддокс тайно заботился обо мне… когда я оставила его, особенно когда он больше всего во мне нуждался. Теперь все мои причины для этого оказались спорными.

Мои легкие отказывали мне в дыхании, и слезы обжигали мои веки.

Мы с Мэддоксом были безумно влюблены…

А сейчас? Посмотрите на нас.

Мой большой палец нажал кнопку вызова, прежде чем я успела подумать. Я поднесла телефон к уху, и после двух гудков на звонок ответил Мэддокс.

— Привет?

Его голос. Господи, помилуй. Этот грубый, глубокий баритон, хриплый голос. Мне так его не хватало. До сих пор я не знала, как сильно мне нужно было услышать его голос.

Я попыталась откашляться, потому что вдруг разучилась говорить.

— Привет? — повторил он резко и раздраженно. Мои губы дернулись. Насколько я помню, он всегда был таким нетерпеливым. Некоторые вещи не меняются.

Мое сердце грохотало. Мои губы раскрылись, чтобы заговорить.

— Боже мой! Послышалось счастливое хихиканье, а затем:

— Ребенок снова брыкнулся. Он буквально играет там в футбол. Мэддокс! Вот, почувствуй.

Моя грудь сжалась.

Мой пульс тяжело стучал в моем горле.

Мои пальцы дернулись вокруг телефона, сжавшись, когда меня накрыла волна боли.

Мэддокс глубоко вздохнул, и я представила его большую руку на распухшем животе Бьянки.

— Черт, — пробормотал он. Я представила выражение благоговения на их лицах, когда они почувствовали, как пинается их ребенок.

Измученная, я зажмурила глаза.