Я провела в ванне тридцать минут, пытаясь согреться. Затем я провела еще два часа перед камином, и после четырех чашек горячего какао я, наконец, снова согрелась.

Моя бабушка бормотала себе под нос, укутывая меня в одеяла, но не задавала никаких вопросов. Может быть, это было из-за моего взгляда, но у меня действительно не было сил, чтобы дать ей объяснение сегодня вечером.

Несколько часов спустя и поздняя ночь… Я, наконец, легла в постель, думая о своем следующем шаге. Была ли я зла, что Мэддокс играл со мной? Да. Я была справедливо зла, расстроена и… обижена. Мэддокс, которого я знала, никогда бы не стал намеренно таким… мстительным.

Но потом я поняла, что это из-за меня.

Я заставила его измениться. Я превратила его в этого яростного уродливого зверя.

Уходя от него… нарушая свои обещания… отворачиваясь от него, когда он больше всего во мне нуждался, я испортила нашу дружбу.

Я просто хотела, чтобы мы вернулись к старым Мэддоксу и Лиле. Команда МЭЛИ — непобедимая и неприкасаемая. Без всяких недоразумений и обид.

Моя миссия вернуться в команду МЭЛИ начнется завтра. Как долго Мэддокс сможет злиться на меня? Неделя? Месяц…?

Посмотрим…

Потому что на этот раз я буду бороться за него.

Я как раз засыпала, когда услышала это. Скрежет за моим окном. Удар. Более громкий звук. Больше царапин.

Кто-то пытался проникнуть? Дерьмо! Я лихорадочно оглядела свою комнату в поисках какого-нибудь оружия. Где, черт возьми, моя бейсбольная бита?

Стук в окно заставил меня остановиться.

Я сжала простыню ближе к телу и посмотрела в окно.

Больше царапин. Еще один стук, на этот раз громче. В нем больше отчаяния.

А потом…

Его голос.

— Лила.

Боже мой!

— Лила, — позвал он громче.

Я слезла с кровати и бросилась к окну, в спешке практически сорвав шторы. Вот он. Мэддокс.

Выглядит совершенно красивым и захватывающим дух под лунным светом.

Он балансировал на крыше и схватился за край окна, глядя на меня взглядом, которого я никогда раньше не видела.

Мэддокс был здесь. За моим окном. Требовал, чтобы я открыла и впустила его… через несколько часов после того, как выгнал меня из его дома. О, ирония. Почему мы были в таком беспорядке вместе?

Не говоря ни слова, я приоткрыла окно и отступила в сторону, чтобы впустить его внутрь. Мэддокс споткнулся внутри, а затем выпрямился во весь рост.

Я забыла, какой маленькой из-за него казалась моя комната, когда он был здесь.

Его присутствие было внушительным, словно бушующая буря. Мэддокс возвышался надо мной, и я смотрела на свои голые руки. Моя кожа покрылась мурашками.

Его взгляд скользнул по мне, охватывая все вокруг. На мне была майка и шорты для сна. Это была самая грубая кожа, которую он видел с момента нашего разрыва.

— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила я.

Он склонил голову набок.

— Я задаю себе тот же вопрос.

Когда ворвался холодный воздух, я закрыла окно и прислонилась к подоконнику. Он осмотрел мою комнату, его внимание упало на нашу фотографию на моей тумбочке. Наша выпускная фотография. В тот день, когда он подарил мне нашего ловца снов. Мы оба очень долго молчали, напряжение в комнате нарастало.

Мне больше не было холодно. Моя кожа покраснела под его восторженным вниманием, и я не могла отвести взгляд от его лица. Густые брови. Голубые глаза. Сильный нос. Полные губы. Квадратная челюсть и трехдневная щетина. Его красивое суровое лицо.

Наши взгляды снова встретились.

Мое сердце забилось.

А потом я почувствовала это… бабочки в животе. Бабочки, которых, как мне казалось, я потеряла раньше. Они никогда не исчезали. Просто затихли. Ждали, когда я, наконец, вырвусь из этого. В ожидании его…

Он скользнул ближе, сделав один шаг ко мне. Я схватилась за подоконник, чтобы не сделать какую-нибудь глупость, например, потянуться к нему, умоляя поцеловать меня.

Он наклонился вперед, его грудь слегка коснулась моей. Мои соски торчали из-под майки, а грудь становилась все туже и тяжелее.

— Лила.

Я вздрогнула, когда мое имя сорвалось с его языка, как будто он попробовал патоку. Он не произнес мое имя с насмешкой. Нет, это была просьба. Мое имя на его языке было шепотом, священной молитвой.

Его руки поднялись, и я ждала, затаив дыхание, прежде чем он обхватил мое лицо своими гораздо большими ладонями. Его большой палец провел по моей челюсти.

— Соври мне, — прохрипел Мэддокс, приковывая меня взглядом. Бежать было некуда.

— Я тебя ненавижу.

Его глаза потемнели от боли, прежде чем его губы врезались в мои, лишив меня слов и дыхания.