Каждый раз что-то случалось. Каждый раз. И мы возвращались в наш дом в лесу, бежали туда, в нашу крепость, окруженную километрами леса, в единственное место на Земле, в котором чувствовали себя в безопасности.

Москву мы так больше и не увидели. Ближе всего к столице мы подобрались, когда жили в Тверской области. Мы провели там отличные пять лет, и именно там повзрослевшая Марта встретила и полюбила местного, никому не нужного, грязного паренька в каких-то обносках. Он так влюбился в нее. Я изначально была против их общения, мне не нравился этот деревенский дурачок, он не подходил моей Марте, но потом я поменяла свое мнение.

Однажды Лику случайно узнал какой-то рьяный молодой полицейский, пришедший с женой на ярмарку. Такой смешной — «всем стоять, руки вверх, гражданка, предъявите документы», пистолет зачем-то вытащил. Я стояла в десяти метрах от нее и продавала калачи, но меня он не узнал. Документов у Лики не было, он ее задержал и отвез в маленький сельский участок. Там он ей рассказывал, что из-за нее полицейским и стал. Как еще ребенком стоял перед телевизором и смотрел на ее фотографии. Как хранил вырезки из газет, посвященные нашему делу. Как мечтал стать полицейским и ловить таких прекрасных, но преступных девушек.

Мы пришли за Ликой в участок вчетвером — я, Саша, Марта и ее паренек в обносках. Я предлагала отпустить ее по-хорошему, они отказались. Мы начали стрелять. Полицейский прицелился в меня, и паренек в обносках, не раздумывая, убил его выстрелом в лицо. Из Тверской области мы бежали вместе и вернулись в наш лес.

Годы шли. Родился Гриша, появилась Танечка. Марта умерла. Мы не пытались выбраться из леса, он стал нашим домом, нашей жизнью, а мы стали его частью. Мы научились дышать с ним в такт. Мы обретали силу, когда оказывались внутри нашего леса. Мы не могли без него, а он не мог без нас.

Прежняя жизнь осталась смутными воспоминаниями, мы почти о ней не говорили. Иногда приятно порассуждать, как все могло бы сложиться, если бы когда-то давно мы не пошли искать морошку, но это пустые разговоры. Есть то, что есть. Я почти не вспоминаю прежнюю жизнь. И только сейчас, когда я еду в машине в очередную захолустную деревню — Лика уговорила меня попробовать еще раз — и Гриша с Таней спят на заднем сиденье, а за окном проносится наш темный, бесконечный, уходящий до самого горизонта лес, я вспоминаю, как все было, как началась эта долгая история. Как получилось, что мы стали семьей.

Я ни о чем не жалею. Что ни делается, все к лучшему. Так или иначе.

26

Машина подпрыгнула на кочке, Гриша ударился головой о стекло и открыл глаза. Они проезжали поле, в свете фар мелькнула и сразу исчезла заросшая тропа, уходящая в мертвую Шижню. Мама продолжала ругаться с Анкой. Он посмотрел на темный лес и подумал о колдунье, хлопнувшей в ладоши, сожженных домах и воронах, закруживших над лесом. Жаль, все было не так, с колдуньей это была более красивая история. Когда мама наконец выдохлась и замолчала, он шепнул Анке:

— Завтра выкрадем какую-нибудь вещь и пойдем искать старую Анну в лесу с волком.

— Чего? — возмутилась мама. — Я плохо расслышала, но Анка наказана и никаких «завтра» не будет. Следующую неделю она будет сидеть дома.

Анка шепнула Грише в ответ:

— Не просижу я неделю, она отойдет за пару дней.

Мальчик тихо засмеялся. Дома ему, конечно, попадет. С другой стороны, может, удастся объяснить хотя бы тете, что он сбежал не просто так, а чтобы помочь семье, и привез с собой номер телефона Софьи, готовой подтвердить, что Тамара никуда не пропадала и беспокоиться о ней не нужно.

Они доехали до деревни и свернули с грунтовки.

— Что это? — вдруг сказала мама Анки.

В конце улицы в черное небо поднимались всполохи оранжевого света, они освещали дым — не как из одной трубы, а как из десятка труб разом. Небо в конце деревни светилось оранжевым.

— Там пожар, что ли? — сказала мама. — О господи, там пожар.

«Отец Кира допился и поджег дом», — вспомнил Гриша историю Шижни, но тут же сообразил, что горит на другой стороне улицы. На его стороне улицы. В конце деревни стояла толпа, мама Анки прибавила газу, они быстро приближались.

— Твой дом горит, — тихо сказала Анка. — Гриш, твой дом...

Мама остановила машину метрах в ста от пожара, у дома старухи Стефании, стоявшей на крыльце и кутавшейся в шаль, сказала ребятам оставаться в машине, выскочила и побежала к кричащей что-то толпе людей. Гриша распахнул дверь и бросился следом, за ним побежала Анка.

Дом полыхал, окна и дверь были выбиты, все внутри было залито огнем. Пожар вблизи выглядел чудовищно, огонь был повсюду — в окнах, в черной дыре раскуроченной двери, болтавшейся на одной петле; огонь прорывался сквозь крышу и уходил вверх, освещая все окрестные дома.