В тонких лапках Одоната появилась двухклинковая глефа.

— Я не буду спрашивать, откуда ты эту штуку вытащил, — потрясла головой Хэйт.

И тут же кувыркнулась назад, уходя от выпада тонкого, в чем-то даже изящного оружия. Видимо, эффект «пылепада» действовал на обоих поединщиков, и босс перешел с магии на ближний бой. На открытой всем ветрам платформе тут же стало жарче.

Металлический блеск слева, когда рука с Игг’Шадиром уже занесена для броска. Отпрыгнуть, пробежаться, разорвать дистанцию… Резко отпрянуть, потому как этот гад, похоже, еще и телепортируется. Уклонение… Успешно!

Отправить «шпильку» в полет, наплевав на риск: таймер неумолимо отсчитывает время до завершения испытания.

Бросок против броска: Одонат швыряет глефу на манер дротика.

Распластаться на прохладном… стекле (или что там пошло на изготовление ступеней?), порадоваться тому, что не филонила на тренировках. Опять уклонение!

Вскочить, раскрутиться, ударить лезвиями в волосах… Одонат зачем-то разворачивается, и косички врезаются в крылья. Хруст, визг… Оглушение, как дополнение к визгу, а сразу за ним — волна теплого воздуха, отбросившая Хэйт назад.

Глефа снова в цепких лапках. Новая? Или та, что улетела в пропасть, вернулась, как бумеранг? Не суть. Оглушение короткое, можно успеть отойти от замаха…

И ощутить под пяткой пустоту.

— У-ух, — в такт сердцу, что ухнуло в пятки, выдыхает адептка. — Спасибо, маленький герой.

Это — детенышу гидры, он с помощью чешуепортаци принял на себя удар. Дал хозяйке возможность отступить от опасного края платформы.

— А теперь белый танец, — зло щурится Хэйт.

Тело продолжает вертеться в скоростной пляске со смертью, а пальцы порхают по пиктограммам. Тридцать секунд запрета на магию кончились.

Тьма изначальная заволакивает ступень. Минус точность, минус скорость вражине. И критический урон магией!

Одонат взмывает, уносится к небу, но это уже бесполезно: за время вынужденного бездействия в магическом плане у Хэйт откатилось большинство скиллов.

Тлен ставит точку в поединке.

Можно отдышаться, а затем уже без всякой спешки проверить дымчатую сферу на лут.

— Пригодится в хозяйстве, тому же Рюку. Или «дублям» презентую, — Хэйт повертела в пальцах такое себе колечко на ловкость. — А это что? Да ну нет. Быть того не может!

В ладони лежал и пульсировал маленький серебряный шарик.

— Ты сильная, смелая, — ровным голосом увещевал подругу дней своих эльфийских Кен. — Пыльным мешком, как сама говоришь, долбанутая… Ты справишься. Я в тебя верю.

— Ни! За! Что! — гневно ревела Барби. — Ноги моей там больше не будет!

— Действительно, подруга, где наша не пропадала? — Рэй предпринял попытку воодушевить орчанку. — Правильный ответ: наша нигде и никогда не пропадет.

— Вам легко говорить! — перекричала всех присутствующих Барби. — Да, я сильная и пробивная.

— А еще очень скромная… — куда-то в сторону шепнул убийца.

Чуть не словил зеленый кулачище в лицо, успел отодвинуться.

— Я, саркастичные мои, каждый день огребаю на острие атаки, — вдруг резко посерьезнела орчанка. — Давно привыкла к ударам на половину хлебалушки, чтоб оторвать, так оторвать, да вторые «пол» начать обгладывать. Запомните, а лучше запишите: Барби не трусиха!

Кен качнулся вперед.

— Справедливости ради, так о тебе никто не отзывался, — проникновенно высказал лучник. — И даже не думал. Кроме тебя самой, моя милая.

Пока тянулись суд да дело, основной состав Ненависти квартировал в Бэнтпассе. Хотя владелец гостевого дома ждал своей участи в подвале управы, единственный заезжий двор и место для сбора за кружечкой пива для местных продолжал функционировать. И это было удобно для ребят (и девчат, разумеется, тоже). Там они встречались после игрового дня, и там же пересекались в начале дня нового.

Поделиться новостями, отчитаться о проделанных работах, распланировать занятия на новый день, скинуть Хель статистику по набору стат тренировками… Все это было рациональней и приятней делать при личном общении, чем через клановый чатик.

Опять же, гномочка могла прикинуть на месте, что стоит переделать, когда она провернет с управой сделку по этому зданию, а что послужит в нынешнем виде.

— Столы с табуретами — в топку, — бурчала себе под нос Мася, что-то помечая в видимом лишь ей блокноте. — В прямом смысле, распилить и сжечь. Они в таком плачевном состоянии, что скрипят громче и чаще, чем голосит баба-танк.

— Здесь все очень грустно с поделочной и строительной древесиной, — Монк легонько стукнул по столу, отчего тот издал унылое: «Ум»… — Прогиб в сторону реализма, а местность тут… Сама знаешь. Помнится, я видел в гномьем форте каменные скамьи, столы и даже барную стойку. Может, тут что-то похожее соорудить?