– Не передумала. И представьте себе, не затоптали. И мне даже место уступил мужчина лет пятидесяти. Ни секунды не стояла. Он как взглянул на мои верхние девяносто, так сразу и уступил место, чтобы обзор был лучше.

– И не стыдно пользоваться благами природы?

– А мне не жалко, пусть смотрит, – как можно беззаботнее бросаю я и принимаюсь надевать халат.

Сажусь за рабочий стол Потапова и понимаю, что он неотрывно смотрит на меня. Так и хочется рявкнуть «что надо», но тогда это будет означать очередное возрождение препираний, после двухдневного штиля наших отношений сугубо в качестве руководителя и практикантки. Которые, кстати, меня полностью устраивают.

Надо признать, что говнюк не только дотошный врач, но и как руководитель, несмотря на отвратительный характер, не плох. Про меня, в качестве студентки, не забывает. И не воспринимает, как ненужный хвостик, на который можно поручить разве что измерить давление и пульс.

Он действительно показывает мне то, что другие и не подумают показать. Однако, сейчас именно я хочу ему кое-что показать. Например, средний палец. Ну так долго неприлично смотреть, даже этому оборзевшему. И все же не выдерживаю и перевожу на него взгляд.

– Вы что-то хотите мне сказать, Сергей Александрович?

– Да. Хочу поздравить тебя с лишением еще одной транспортной девственности, – придурок. Бегло осматриваю ординаторскую. Слава Богу, только пару человек это, скорее всего, услышали.

– Спасибо за поздравление. Это все, что вы хотите мне сказать?

– Не все, – спокойно произносит он и пересаживается на свободный, рядом стоящий с его рабочим столом, стул. – Сегодня нет выписок и даже ни одного поступившего больного по нашу душу.

– И? Я чувствую есть еще концовочка. Продолжайте, Сергей Александрович, без театральных, никому ненужных, пауз.

– И это значит, что сегодня в свободное время я уделю тебе больше внимания в той области, где ты полный профан.

– Таких областей нет, Сергей Александрович.

– Девичья память снова в деле?

– Нет. Я серьезно. Где-то что-то я, естественно, не знаю, но прям областей – нет.

– Мы будем заниматься ЭКГ.

– Да, пожалуйста. Но знайте, что больше я не буду вам подыгрывать и притворяться неумехой в этом деле.

– А, так ты подыгрывала? И в понедельник с мужиком тоже, когда не смогла сказать даже маломальской информации по его пленке?

– В понедельник нет. Увы, такое со всеми бывает. Но больше такого не будет. А в моей квартире, да, я подыграла, когда вы мне предоставили пленки. Я сказала, что ни черта не знаю ЭКГ, чтобы потешить ваше самолюбие и показаться тупой. Это все, о чем вы хотели поговорить?

– Нет. Если ты соврала и в итоге разбираешься в ЭКГ, я сделаю тебе кое-что приятное, чему ты будешь очень рада. Не угадывай что, все равно не догадаешься.

– Что ж, тогда с нетерпением буду ждать это приятное.

– Ну, это если не провалишься.

– Не провалюсь, Сергей Александрович. Не провалюсь.

***

Когда я говорила, что с нетерпением буду ждать приятное, я не думала, что куда более будет приятно видеть на лице Потапова такую растерянность. На пятой по счету пленке он в конкретном замешательстве. То ли я брежу, то ли и вправду так и есть, но там даже и паника имеется.

– На шестой, седьмой и следующих будет то же самое, Сергей Александрович. Ну, если вы хотите удостовериться...

– Достаточно. Как ты это делаешь?

– Так же, как и вы. Я этому училась очень долга. Когда поняла, что не справляюсь, мне папа нанял врача функциональной диагностики на частные уроки. Уроков было много, так как я тупила по-страшному. Но в итоге все срослось. Где мой подарок?

– Сергей Александрович, там новенький поступил, примете? – синхронно переводим взгляд на часы.

– За пять минут до окончания смены? Ну, уж будь добра, запиши на дежурного.

– Да сегодня Яковлев дежурит, пока этот опоздун припрется, дедок может не только всех достать, но и помереть. Примете?

– Давай уже, – выдергивает историю болезни из ее рук и встает из-за стола. – Пойдем. Думаешь, я его один буду принимать?

– Окей. А подарок мой где?

– Позже получишь.

Заполнив приемку дедушки и даже накатав примерный план лечения, я принялась ждать куда-то ушедшего Потапова. Перевожу взгляд на часы: шесть двадцать. Офигеть. Полтора часа задержки, тогда как весь день ничего особо не делали. Прекрасно. Уйти, что ли, и написать ему записку, чтобы проверил приемку и лист назначений без меня без меня? Пожалуй, дельная мысль.