Знакомлюсь с ней аккуратно, бережно, содрогаясь от внутреннего трепета и на меня снова накатывают слезы. Прижимаю ее к себе, реву и одновременно улыбаюсь.

Радость моя маленькая. Девочка любимая.

Медсестра помогает сделать первые шаги в грудном вскармливании, и уходит, оставляя меня наедине с сокровищем.

Я опасаюсь, что вот-вот в палату войдет Кирилл, но он не появляется. Уже позже узнаю, что он был в клинике все время, которое я провела под наркозом, и только убедившись, что со мной и ребенком все в порядке, ушел домой, не став нервировать своим присутствием новоиспеченную мать.

Вроде все правильно, его присутствие действительно нервировало бы меня, но вместе с тем, жалко, что в такой день и в такой момент его нет рядом.

— Он видел дочь?

— Да, — улыбается Ирина Михайловна, — даже держал ее на руках, правда недолго. По регламенту неположено. Сейчас то грипп бродит, то еще что похуже. Мы не можем подвергать новорожденных опасности.

— Понимаю.

Представляю Кирилла с дочерью на руках и становится так тяжело дышать, так больно. Ведь все могло быть по-другому.

К вечеру силы полностью возвращаются. Я уже могу вставать и, хотя передвигаться можно только с осторожностью, потихоньку учусь ухаживать за Ксюшей.

Ксения Кирилловна. По-моему красиво. Папане должно понравиться.

Не позволив себе лишний раз сомневаться, я пишу ему о своем решении. Он тут же перезванивает.

— Вы там как?

У него странный голос, будто ему и правда не насрать, что у нас тут происходит.

— Хорошо. Ксюха тихая, как мышонок. Спит постоянно.

— Ксюха?

— Да, — невольно улыбаюсь.

— Мне нравится. Ты сама как?

— У меня тоже все хорошо.

Я уверена, у него есть полная медицинская раскладка по нашему здоровью. Он помешан на контроле и всегда держит руку на пульсе. Почему-то от этого становится спокойнее. И теплее. Создается иллюзия, что я не одна.

Обманчивая, заманчивая, но у меня пока нет сил от нее отказаться. Я слишком уязвима и трудно играть сильную, когда все вокруг меняется настолько стремительно.

— Мне приехать?

— Не надо, — по возможности собираюсь оградить ребенка от необязательных контактов. Ирина Михайловна права, сейчас сезон соплей и простуд, мало ли чего можно подцепить.

Похоже я уже начала превращаться в одну из тех чокнутых мамочек, которые готовы прибить любого, кто в радиусе километра посмеет шмыгнуть носом.

— Если что-то потребуется – звони.

— Хорошо.

— Пришлешь пару фоток?

— Конечно.

Так странно разговаривать со Смолиным будто ничего не случилось. Будто мы действительно семья. Настолько непривычно, что приходится отвесить себе мысленный подзатыльник, чтобы не потонуть в этом наваждении.

Я оправляю Смолину фотографии спящей Ксюхи и даже небольшое видео, как она куксится во сне. Кирилл присылает в ответ:

Это самый красивый ребенок на свете.

А спустя минуту прилетает еще одно сообщение от него.

Спасибо за дочь.

После бывшего мужа звоню Ленке.

— Привет! — кричит в трубку так, что приходится отодвинуть аппарат от уха, чтобы не оглохнуть, — Ты как?

— Хорошо.

— Крестница?

— Отлично. Фотки хочешь?

— Спрашиваешь! Конечно хочу, — ей тоже отправляю пару снимков, после чего выслушиваю целый поток ми-ми-ми, смешанного с радостными всхлипами. Ленка все-таки та еще дурында.

— Я тебе вот по какому вопросу звоню. — начинаю издалека, чтобы сразу не напугать масштабами работ, — у меня почти ничего не куплено…

Лена смеется:

— Уже.

— Уже?

— Все куплено. Бутылки, памперсы, одежда.

— Эмм, — туплю, — когда только успела?

— Так сегодня, дорогая моя. Мы с твоим Смолиным полдня сегодня по магазинам катали.

— В смысле? С каким Смолиным? С Кириллом что ли?

— С кем еще? — Хмыкает в трубку, — приперся сегодня с утра ко мне. Из дома вытащил силком и, пока мы всем не затарились, не отпускал. Тиран чокнутый.

У меня нехватка слов. Я не могу представить Смолина, выбирающего памперсы.

— И поскольку ни он, ни я ни черта не смыслим в том, что нужно, он скупил все подряд. Так что у тебя теперь столько добра, что смело можно рожать хоть пятерых.

— Пожалуй воздержусь от столь заманчивого предложения, — растерянно отвечаю я, — почему он ничего не сказал? Мы с ним созванивались только что.