Дмитрий замер у двери, у оконца. Он думал, все так же, в аналогии с фильмами о зомби, что она сейчас рванется, начнет долбить руками по стеклу, скалить пасть, но нет. Джессика стояла недвижно, только капля вязкой слюны с нижней губы оттягивалась все дальше и дальше. И вот она сорвалась, и все – нет больше движения.

– Ладно, – сказал он сам себе, – попробуем не торопясь.

Положил руку на дверную ручку, надавил, вниз. И там, в отсеке, точно так же сейчас ручка пошла вниз, и Джесс, тварь эта, должна как-то отреагировать, или же, если она в сознании, в норме, не предпринять действий. Джесс не двигалась, и поэтому он все же надавил на ручку до щелчка язычка замка, и медленно-медленно, потянул дверь на себя. Если рванет, бросится на него, он успеет навалиться плечом на дверь, защелкнуть замок.

Открыл дверь, Джесс не двигалась.

– Джесс, ты как? – спросил он, но она молчала, – Ты можешь говорить? Двигаться? – никакой реакции.

Он протянул руку вперед, легонько толкнул ее плечо, она чуть качнулась и снова встала, как и раньше. Как-то еще управляется с собой, может еще поддерживать равновесие, но прочее – это уже вне ее сил. Значит все, скоро будет уже финал.

– Это Джессика. Наш нулевой пациент, – заговорил он для записи, что вела его нагрудная камера, – Время начала развития спор у нее большее. Насколько – не могу предположить. По сути – это следующая фаза заболевания. Похоже она перешла в полурастительное состояние. Отзывов на вербальные раздражители нет, – помахал у нее перед глазами, снял камеру, включил фонарик, поднес к ее глазам, Джесс даже не попыталась закрыть веки, – на свет тоже не реагирует. На кожном покрове появилось… – приблизил свет фонарика ко лбу, рассмотрел. Больше всего это напоминало какие-то гнойники, только не красные, а уже загнившие, темно бурового, скорее даже черного цвета. Достал из кармана карандаш, упер его в гнойник, надавил слегка, тот вдавливался легко, но гнойник не лопался. Давил сильнее – никакой реакции, – На кожном покрове появились гнойники. Пока назову это так. Плотные, не лопаются. Не знаю, что еще осмотреть. Я не врач.

Он тихо прикрыл дверь перед носом недвижной Джессики, щелкнул замок.

– Вернусь, чтобы увидеть развитие болезни позднее. Я не знаю как описать ее состояние. Сейчас иду в лабораторию за результатами первичных исследований.

Проходя лаборатории, в которой заперся Рей, постучал в стекло. Никакой реакции. Попытался надавить на ручку – нет, заперто как и раньше.

– Эй, Рей! Ты там? Живой? Мне нужно знать.

– Уходи! Убирайся! – раздался злой, противный голос изнутри.

– Ты там не кашляешь? Здоровье как? Это… Эта хрень по вентиляции…

– Если бы ты был чуточку умнее, и информированнее, знал бы, что моя, – «моя» прозвучало с особым нажимом, – лаборатория с внутренним циклом очистки! Убирайся!

– Хорошо. Я еще зайду.

По дороге Дмитрий заглядывал в отсеки, где находились прочие инфицированные и кругом и всюду он видел одну и ту же картину. Вялые, сонные, бормочущие. Губы испачканные мокротой с темными пятнышками спор. Жуткая картина. Еще живые, еще помнящие себя, а скоро – скоро они будут, как Джесс. Слепые, недвижные. А в итоге – станут такими же, как и те, там, на подлодке этой проклятой.

***

– С момента заражения, – он посмотрел на часы, – порядка двадцати шести часов. Условно сутки. Направляюсь на третий обход зараженных.

Он подошел к двери своей каюты, своего отсека, провернул ключ в замке. Хоть все и были больше похожи на мертвецов, но ему все равно было страшно. Когда он делал второй обход, при очередном взгляде на Джессику, ему стало страшно. Нагноений на коже стало много больше, сама она, кожа ее, потемнела, на вид казалась высохшей, щеки впали, кожа облепила череп.

Что же будет при этом обходе…

Дмитрий подошел к ближайшему отсеку, где лежали инфицированные – Мария и ее муж Джеймс, глянул в оконце и замер. Оба они, супружеская чета, стояли у самой двери. Как и Джессика при первом осмотре: белые буркала глаз, мертвенная белизна лица, гнойники на коже.

– Интересно, почему они встают? И… – вопросов было много. Что заставляет их вставать, что заставляет вообще двигаться, и почему они идут к первому препятствию на их пути, к дверям. Что это? Кратковременное прозрение, попытка найти помощь? Или? Неизвестно…

– Так, – заговорил для камеры, – исходя из состояния заразившихся, могу сказать, что, предположительно, споры в организме Джессики стали действовать на сутки ранее, чем у остальных. Хотя точно – не могу ничего сказать, – усмехнулся, – да и не мое это дело. Это вы там, – он повысил голос, – высоколобые ученые разбираться будете, это вы там, – он уже кричал, – будете строить свои эти, гипотезы эти, думать будете, предполагать!

Понял что орет, что сорвался на истерику, почувствовал горячие слезы на щеках, замолчал. Сделал несколько глубоких вдохов выдохов.

– Извините. Сорвался. Продолжу обход.

Проходя мимо двери Рея уже привычно постучал, перекинулся с ним парой ругательств, отправился дальше, к Джессике. Уставился в окно ее двери непонимающе. За окном была темнота. Мрак.

Снял камеру с груди, включил на ней фонарь, поднес к самому стеклу. Свет фонарика на камере был слабоват, разглядеть там, во тьме что-то было сложно, но все же он видел в метрах пяти от двери сгорбленный силуэт Джессики, тень от нее за спиной легла на стену, волосы патлами висели, лица не видно.