Несмотря на то, что к началу 1840 года по действующей переселенческой программе за Урал уже было переселено около 3 миллионов человек, а общее население империи на этих землях превысило 10 миллионов душ, для столь обширных территорий это было воистину капля в море. Сибирь вместе с северными киргизскими степями могли спокойно вместить вдесятеро большее население без какого-либо стеснения.

С другой стороны, нельзя не признать, что переехавшие сюда из центральной России колонисты – вместе с иностранцами, решившими попытать счастья на новой родине, - активно «трудились» над заселением этих краев. В среднем переселенцы получали надел в двадцать гектаров пахотной земли – а вместе с неудобьями выходило обычно в два раза больше – что хватало на прокорм семьи любого разумного размера. А раз есть, что пожрать, то и детей можно делать не боясь, что придется хоронить маленькие, высохшие от недоедания трупики. Десять и даже двенадцать детей в этих местах были скорее нормой, чем исключением, и как показывали переписи населения при средней плодности женщин в империи, составляющей семь детей, в этих местах данный показатель существенно превосходил данный показатель и доходил до девяти и даже десяти детей на одну женщину.

Телега Трофима Анисимова – при переезде по переселенческой программе все крестьяне получали паспорта, а с ними и фамилии – неспешно катилась по подсохшей уже после весенней распутицы степи. Здесь по южному берегу реки с не слишком благозвучным для русского уха названием «Уй» переселенцев начали сажать еще лет пять назад, когда все удобные территории севернее – и главное ближе к железным дорогам – уже оказались заняты. Трофим меланхолично жевал травинку и смотрел на круп такой же меланхоличной лошадки, которая неспешно тянула его транспортное средство по едва заметной в траве колее.

Солнце только-только приподнялось над горизонтом, и бывший крестьянин, волею судьбы вынужденный осваивать другие профессии, собирался за этот день посетить как минимум пару десятков раскинувшихся вдоль берега хозяйств.

Ближайший отсюда город Троицк – достаточно большой по меркам Зауралья, с населением аж в три тысячи человек, - лежал в восьмидесяти верстах к западу и, откровенно говоря, на звание центра цивилизации тянул с трудом. Нет, если за цивилизацию считать наличие трактира, пары магазинов, почты и борделя, то вполне, и, надо признать, что для 90% живущих вокруг людей этих заведений чаще всего оказывалось вполне достаточно.

Население же вокруг было размазано тонким-тонким слоем по степи и практически не имело тенденции в «загущению», поскольку изначально земля колонистам выдавалась по-отдельности, и никаких организованных поседений или даже деревень в такой ситуации просто не могло образоваться. Каждый жил наособицу, общаясь только с соседями да казаками, патрули которых ездили туда-сюда, присматривая за крестьянами, чтобы тех местные киргизы не обижали. Вообще-то кочевников, как бы считающихся вассалами империи уже давно приучили, что творить всякие безобразия – себе дороже, но изредка неприятные инциденты все равно случались.

При том, что хлебом – а также мясом, молоком, овощами и другими продуктами собственных хозяйств – переселившиеся на восток крестьяне вполне могли себя обеспечить сами, все равно оставалось огромное количество товаров, которые землепашцы, производящие и продающие товарное зерно, готовы были покупать на стороне. Железный инструмент, одежда и ткани, скот, оружие, стройматериалы, уголь для отопления домов зимой, прочие промышленные товары, о незаменимости которых средний житель города обычно даже не задумывается.

– Хозяева! Хозяева! Есть кто живой? – «Приветствие» Трофима было явно излишне, еще при его приближении хозяйские шавки дружно выскочили из-за каких-то хозяйственных построек и принялись отрабатывать пайку, дружно облаивая построенного. Делали они это достаточно лениво, поскольку Трофим ездил по этому маршруту каждый месяц, и уже «примелькался», однако работа есть работа: не будешь лаять могут и кормить перестать, - доброе утро!

На крыльцо вытирая руки переброшенным через плечо полотенцем вышла хозяйка, за юбку которой крепко ухватился один из младших детей семьи, видимо еще не слишком уверенно держащийся на ногах и смотрящий на мир вокруг большими от удивления глазами.

– Ну чего расшумелся, в поле все, сам бы мог догадаться, - подпуская в голос побольше строгости ответила не старая еще женщина лет тридцати. Тяжелая работа и постоянные роды быстро превращали молодых, красивых и здоровых крестьянок в расплывшееся нечто, и лишь малой части удавалось сохранить миловидную внешность хотя бы до начала четвертого десятка.

– Дак, это, - Трофим дернул картуз с головы и почесал коротко стриженный затылок. – Нехорошо это, Любовь Григорьна по чужой земле татем втихую ездить, поэтому сразу всегда голосом обозначаюсь. А что до поля – вестимо, весна горячая пора, да только и у меня время «горячее», надобно побыстрее всех после зимы объехать.

Последний раз передвижная лавка на конной тяге бывала в этих местах еще зимой в феврале, потом же как температура поползла вверх, начал таять снег, проехать по местному бездорожью стало больше чем на месяц практически невозможно. И вот теперь Трофим после зимы первый раз выехал «окормлять» своих клиентов.

– А чего это у тебя телега пустая? Аль успел уже расторговаться? – В голосе хозяйки прозвучало определенное беспокойство. Пусть такой вид торговли был и далеко не самым удобным: приходилось подстраиваться под расписание немногочисленных в этих краях офень, у которых к тому же был далеко не самый лучший ассортимент, да и цены заметно выше, чем в городе, однако за каждой же мелочью в Троицк не поедешь. Туда два дня, а то и три, обратно столько же. В городе день-два. Нет, два-три раза в год местные хозяева все равно выезжали на ярмарку или просто людей посмотреть, себя показать, но делать это слишком часто было просто невозможно.