У меня промелькнула мысль, что фраза Аркадия насчет недостойных не достойных мужей был тонкий намек на толстое обстоятельство. Может быть, Аркадий что-то знает про Стаса и его пассию? Но уточнять не собираюсь.

У меня и так было ощущение, что я в чем-то виновата. Вспомнились предостережения мамы конечно. Если я буду узнавать подробности вообще не знаю как выберусь из этого болота. Меньше знаешь — лучше спишь.

И вообще это Стасу должно быть стыдно, а не мне. Какие бы не были причины — нет оправдания предательству. Решение пойти налево принял он, пусть сам и отвечает.

Мне предстоял тяжелый разговор со Стасом, к которому я совершенно не была готова. Да и как подготовиться? Как об этом говорить? Закатить шумный скандал? Сказать, что я видела его с любовницей у нас дома и возмущена?

Никогда не была скандалисткой и истеричкой. Хотя умею скандалить. А тут удар в спину от человека, которому я доверяла, считала нас единым целым.

Так что надо подготовиться. А пока как-то сдерживать свои эмоции, и постараться не озвучить Стасу про развод.

Сделать это будет очень трудно. Мне очень, очень больно! Душа разрывается от этой боли! И есть огромное желание посмотреть ему в глаза и спросить, как он мог? Ведь это настоящее предательство.

Надо успеть заехать домой — все должно выглядеть так, чтобы Стас раньше времени не узнал о моем решении развестись до моей встречи с адвокатом.

Мне стоило огромных усилий заставить себя ехать. Не хотелось ехать в собственный дом. Стас, что ты натворил? За что ты так поступил со мной?

Не сразу попала ключом в замок — от волнения руки дрожат, в ногах появилась слабость. Хоть бы Стаса не было дома! Я совершенно не в состоянии сейчас с ним общаться.

Но мне не повезло. Он был дома, и как только я вошла в прихожую, вышел мне навстречу. Как ни в чем ни бывало обнял, поцеловал в щеку. Я не успела ничего сказать, растерялась. Этот привычный поцелуй который я принимала за искреннее внимание, радость от встречи после расставания оказывается просто дежурный чмок. Сколько таких держурных чмоков я получила?

Я теперь увидела мужа другими глазами. И что было особенно непряитно — я не уловила от него никаких чувств! Не было ни нежности, ни заботы, ни влечения с его стороны.

Если раньше этот поцелуй при встрече я принимала за любовь и заботу, то сейчас я увидела, что для Стаса это формальность. Меня обдало холодом. Как я могла не замечать этого раньше? А ведь я искренне радовалась его приходу с работы, ждала. С нетерпением ждала его из командировок, скучала, писала всякие нежности в мессенджер. В ответ получала сдержанные и холодные ответы. Списывала на то, что Стас не любит эти нежности. А он не любит меня. Наверное.

Пока снимала туфли в прихожей, раздумывала, как начать разговор. Но в голове не было ни одной умной мысли. В таком тяжелом эмоциональном состоянии я перестала нормально соображать. Как говорится, здравый смысл покинул чат.

Еле сдерживая эмоции, быстро юркнула в санузел, чтобы в продышаться и не дать себе расклеиться на глазах Стаса.

Закрылась на замок, включила воду и присела на край ванной.

Но меня ожидало испытание — Стас недавно принимал душ. Здесь пахло его гелем и туалетной водой, это взволновало меня еще больше.

Мой взгляд упал на умывальные принадлежности — в стакане для зубных щеток была только одна щетка. Моя. Сердце кольнуло — он что, уходит? Вот прямо сейчас, к своей любовнице? Вот так это происходит, когда бросают? Так просто? И я теперь буду смотреть каждое утро и каждый вечер на одну зубную щетку и помнить, что меня бросили.

Не могу поверить! Мои планы сдерживать эмоции, подать на развод, вести себя разумно рухнули. Захотелось удержать Стаса, уговорить наладить отношения, сделать что угодно — лишь бы он не уходил. Я не хочу, чтобы он бросал меня вот так. Не хочу видеть одну зубную щетку каждый день.

Умывшись холодной водой, и на ватных ногах я вышла и увидела, что Стас действительно уходит. На полу в коридоре стояла его сумка, уже собранная. С ней он ездил в командировки. Обычно вещи собирала ему я, это была моя обязанность хорошей жены. В этот раз он собрался сам — как-то не обычно.

— Настя, почему до тебя нельзя было дозвониться? — Стас сложил руки на груди, и мне стало не по себе. Нельзя сказать, что Стас стал для меня чужим человеком, но и нельзя сказать, что он был свой, родной.

Я потеряла дар речи от своего ощущения двойственности. Меня разрывало на части.

Часть меня приняла решение о разводе. А часть хваталась за свою жизнь, за свою семью, чтобы все осталось по-прежнему, как было.

— И как поживает твоя прекрасная подружка? — нельзя сказать, что голос Стаса был мне противен. Но он точно больше не был приятен, он не завораживал как прежде.