— Согласен! — ответил он.

— Отлично! А пока отдыхайте и выздоравливайте. Нам нужно будет еще о многом поговорить, принять важные решения и приступить к их реализации. Времени действительно очень мало. А что касается Стропилина-Жихарева, предоставьте его мне. Я разберусь!

— Только будьте предельно осторожны.

— Буду! Кстати, спасибо за спецудостоверение!

— Уже приходилось использовать?

— Приходилось!

— Хорошая ксива, надежная, — проговорил Граф. — У меня было два экземпляра, нужно было только вписать данные и вклеить фотографию обладателя. Один я заполнил на себя, ну а второй — на тебя. Так что нас таких двое в Союзе.

— Благодарю… Я пошел.

— Возьми мою машину. Оставишь у себя во дворе. Стеша ее потом заберет. Кстати, она же будет нашей связной. Позывной «Русалочка».

— Не боишься, что я отобью ее у тебя?

— Нет.

— Ну ладно, я пошутил. Пока!

И я вышел из номера, тут же наткнувшись на Русалочку.

— Ну что же вы так долго! — накинулась она на меня. — Ему же нельзя сейчас так много разговаривать!

— Ничего, он еще всех нас переживет.

Покинув главный корпус пансионата, я сел за руль «Жигуленка» и поехал в город. Встреча в кабаке с Коленкиным, препирательство с Лжестропилиным, а главное — поездка с Третьяковским в «Загородный» и разговор с ним заняли не только весь вечер, но и всю ночь. Когда я буду спать, совершенно непонятно. Светало. С окружающих шоссе заболоченных низменностей поднялся туман. Его расплывчатые языки переползали через дорожное полотно. Пришлось сбросить скорость и удвоить внимание.

Может, потому я и заметил фигуры людей, стоящих у одного их телеграфных столбов, вереница которых тянулись вдоль шоссе. Я притормозил, хотя они и не «голосовали». Худой, длинный, одетый во все черное взрослый и двое подростков. Туман сгустился и лицо «черного» словно скрылось в облаке. Да я и не стал его разглядывать, потому что все мое внимание было приковано к подросткам. Это был мальчишка в резиновых сапогах, болониевой куртке и лыжной шапке, такие мы в детстве называли «пидорками», и девочка, тоже — в резиновых сапожках, сером коротком пальтишке и вязанной шапочке с помпончиком. Можно было подумать, что это папаша с двумя детьми дожидается попутки, если бы… Я опрометью выскочил из машины.

— Володька, что ты здесь делаешь?! — крикнул я, потому мальчишка оказался моим брательником. — Кто это с тобой? Немедленно иди в машину!

Борисов не тронулся с места.

— Эй, мужик! — обратился я к неизвестному. — Какого хрена ты притащил сюда детей?!

Мужик промолчал. Глухой он что ли?! Я протянул руку, чтобы встряхнуть его за плечо, но пальцы мои прошли сквозь туман, а черная фигура расплылась, будто клуб дыма. Видимо, мне померещилась в утреннем полумраке и никакого мужика не было.

— Володька, бери подружку и марш в машину!

— Ничего страшного, Таня, — как ни в чем не бывало произнес брательник. — Это мой двоюродный брат.

— Не знала, что у тебя есть брат, — в том же спокойно-равнодушном тоне откликнулась соплячка.

— И я не знал, — последовал ответ. — Он недавно объявился.

Они разговаривали так, как будто меня здесь не было. Я почувствовал острое, не педагогическое желание надрать обоим уши.

— Так, детишки, или вы сейчас садитесь в машину добровольно или я вас затолкаю в багажник!

— Мы туда не поместимся, Саша, — снизошел до меня Борисов. — Там лежит канистра, запаска и прочие автомобильные принадлежности.

— Откуда ты это знаешь?

— Посмотри сам.

— Если это не так — надеру уши!

Володька пожал плечами. Я обогнул «Жигули», открыл багажник и в свете зарождающегося утра увидел, что братишка прав. Впрочем, нетрудно догадаться, что обычно валяется в автомобильном багажнике. Володька меня просто дурачит. Когда я поднял голову и захлопнул крышку, никого рядом с машиной уже не было. Сердце у меня ёкнуло, но рванув дверцу на себя, я увидел, что оба ночных гуляки сидят на заднем сиденье.

— Ну и что вы здесь делали? — спросил я, трогаясь с места. — Мало подходящее место для прогулок, а тем более — время. Через пару часов в школу.

— Мы разговаривали, — ответил братишка.

— Нашли место. Вы что, дома не могли пообщаться?

— С тонким человеком можно разговаривать только здесь и только, когда туман, — ответила Таня.

— С каким еще тонким человеком? — спросил я, чувствуя, как холодеет внутри.

Образ расплывающейся туманным клубком фигуры все еще стоял у меня перед глазами.

— Он учитель…

— Из какой школы?

— Не из школы, он учит видеть и понимать.

— Что видеть и что понимать?

— Всё.

Эта странная девочка с каждой минутой раздражала меня все сильнее. Как она разговаривает, соплячка!

— Если можно, остановите здесь, пожалуйста! — попросила Таня.

Я оглянулся. Вокруг по-прежнему была заболоченная пустошь, накрытая туманной пеленой — ни каких признаков жилья, ни даже поворота на второстепенную дорогу, которая бы вела к нему.