Ком в горле прорывается, меня накрывает ужасом, и я впервые с того момента, как оказалась в этой машине, начинаю отчаянно рыдать.

– Да тихо ты, девочка. Не буду я тебя трогать, успокойся.

Но поздно. Я вся трясусь и реву, заливаясь слезами, и все глубже и глубже проваливаюсь в истерику. Воздуха не хватает, я задыхаюсь, и тут внезапно мою руку сжимает крепкая горячая ладонь.

– Тихо. Дыши. Давай вместе со мной. Вдох – выдох, вдох – выдох, вдох – выдох.

И я почему-то слушаюсь этих простых и понятных команд. Дышу, подчиняясь голосу, и воздух проходит в легкие. А потом около моих губ оказывается твердый пластмассовый край. Что это?

– Это вода. Не холодная. Пей.

Точно. Это горлышко бутылки. И я пью, пью, с каждым глотком горло расслабляется, и я тоже расслабляюсь.

– Вот так, давай, успокаивайся. Кто ж знал, что ты такая нежная.

Это голос Лекса, вдруг понимаю я. И рука, которая все еще крепко сжимает мою ладонь, тоже получается… его?

Когда до меня доходит, что за руку меня держит Лекс, который своими угрозами и вызвал у меня истерику, я пытаюсь выдернуть свою ладонь, но он не дает. Крепко сжимает руку и смотрит на меня пристально, прищурив холодные светлые глаза. А потом вдруг медленно проводит кончиками пальцев по моей щеке, стирая слезы. Это касание так ошарашивает меня, что я вздрагиваю всем телом. Хотелось бы сказать, что от страха, но это чувство сложнее, чем страх. В нем и волнение, и неловкость, и благодарность, и стыд, и интерес…Но и страх, да. Слишком сложный набор эмоций вызывает у меня этот бандит. Или все же не бандит?

Господи, я уже ничего не понимаю.

– Не дергайся, Ярослава, сказал же, что не трону, – губы Лекса кривятся в усмешке, и он неторопливо разжимает пальцы, выпуская из плена мою ладонь. – Пока сама не захочешь.

Кончики его пальцев успевают последним движением скользнуть по моей коже, и это касание вдруг ощущается обжигающим. И… приятным?

Я вспыхиваю и закусываю губы, а Лекс небрежно добавляет:

– Я не насилую, это не по моим понятиям. Мне и так охотно дают.

– Подтверждаю, – влезает Грин. – Бабам Лекс как медом намазанный. Они только что хороводы вокруг него не водят.

– Кто бы говорил, – бросает Лекс. – Это ты гандоны в промышленных масштабах закупаешь. Казанова хренов.

– Зависть, между прочим, плохое чувство, – наставительно говорит Грин, ухмыляясь как щенок, а Лекс, дотягиваясь, шутливо тычет его кулаком в плечо.

И я вдруг, несмотря на весь свой страх, тихонько смеюсь. Возможно, от нервов, а возможно, от того, что они оба в этот момент выглядят скорее мальчишками, подкалывающими друг друга, чем грозными бандитами.

Честно говоря, я ничуть не сомневаюсь в том, что и Лекс, и Грин пользуются большим успехом у девушек. Смуглый черноволосый Грин, наверное, даже симпатичнее Лекса: у него правильные черты лица и красивые темно-серые глаза с длинными ресницами, но почему-то, когда рядом Лекс, у меня получается смотреть только на него. От него исходит такая энергия, такая сила и власть, что это пугает и притягивает одновременно. Как природная стихия.

– Так что, Ярослава, – Лекс снова смотрит на меня в упор. – Не передумала насчет еды? До вечера еще далеко, а голодные обмороки мне тут нахрен не уперлись.

Он прав. Мне надо поесть, чтобы были силы. Даже если придется это делать через «не могу».

– Передумала. Можете мне купить то же самое, что вы ели? – прошу я и тут же торопливо добавляю: – У меня есть деньги, я отдам вам, честное слово. И за воду тоже. Хотите на карту переведу?

Парни снова синхронно фыркают, как будто я сказала что-то реально смешное.

– Еда за счет заведения, не парься, мы не обеднеем, – ухмыляется Грин. – Я сгоняю, Лекс?

– Давай. Сигарет мне еще возьми.

– Ага.

Хлопает дверь машины, и мы снова остаемся с Лексом наедине.

И молчим.

– Как ты думаешь, – вдруг еле слышно спрашиваю я, сама ужасаясь своей смелости и заранее боясь последствий. Но не спросить я не могу, потому что этот вопрос мучает меня. – Только честно… Пашка сможет найти деньги до вечера?

Лекс хмурится, и мне кажется, что он ничего не скажет. Но потом, помолчав, все же неохотно отвечает:

– Скорее всего. Пол-ляма со счета он снял позавчера, проебать их вряд ли успел, значит, скорее всего сунул куда-то. Может, в долг дал под бешеный процент, может, с валютой что-то намутил. В целом откатить можно, если постараться.

Я выдыхаю. Это звучит, как шанс. Пашка постарается. Я очень на это надеюсь.

Но тут Лекс вдруг резко добавляет:

– Но мне поебать уже и на него, и на бабло, если честно. Ты стоишь больше, чем полмиллиона.

Я судорожно сглатываю. Мне не нравится, куда зашел наш разговор.

– Рыжий твой – мудозвон и ссыкло, – продолжает Лекс, тяжело глядя на меня. – Нахер тебе такой, девочка? Серьезно нравится ложиться под того, кто может тобой прикрыть свой зад? Кто ценит бабло больше, чем тебя, и за пол-ляма может отдать тебя двум мужикам, чтобы они тебя пустили по кругу?

Я молчу. Если Лекс думает, что у нас с Пашкой были прямо серьезные отношения – пусть. Не буду его переубеждать. Пашку по факту и парнем то моим нельзя считать, между нами был только тот неловкий поцелуй в кинотеатре, и все. Больнее от того, что его я считала своим другом и была уверена в нем на сто процентов. А теперь…