— Посмотри на себя, — говорю я, вглядываясь в ее глаза, когда они встречаются с моими. Кладу ладонь ей на живот, надавливая, когда я выхожу и снова вхожу, чувствуя, как мой член проникает в нее. — Такая чертовски красивая. Ты чувствуешь меня в своей пизде, Хекс? Чувствуешь, как она умоляет меня наполнить ее?

— Боже, пожалуйста… пожалуйста…

Она извивается подо мной, двигая бедрами мне навстречу, толчок за толчком, и я начинаю терять себя в ее теле.

Скользкий, плотный жар, который затягивает меня обратно каждый раз, когда я выхожу. Заставляя кончать, не оставляя мне другого выбора, кроме как накачать ее по полной.

Ее киска — это рай, и я готов умереть тысячью смертей, чтобы остаться здесь навсегда.

От покалывания в яйцах у меня кружится голова, я крепче сжимаю ее бедра, используя ее киску как свою личную игрушку.

— Кончи для меня, красотка.

И потому что она такая чертовски милая, она делает это.

— Вот и все, — стону я, теряя ритм толчков в погоне за кульминацией. — Вот и все, блядь.

Она сжимается вокруг меня, содрогаясь на моей длине, и это все, что мне нужно, чтобы войти в нее в последний раз, прежде чем кончить.

— Да, да, да, — она кричит во время оргазма, а мои бедра продолжают продвигать мою сперму в ее киску, позволяя ей пережить блаженство.

У меня кружится голова, грудь вздымается, когда я дергаюсь внутри нее. Мои мышцы ноют от эйфории, я не в состоянии сдержать стоны удовольствия, которые срываются с моих губ.

Я покрываю поцелуями ее грудь, прокладываю путь вверх по шее, затем наклоняюсь и медленно развязываю ее запястья. Когда она освобождается, я ласкаю покрасневшие запястья.

— Ты здесь, со мной, Хекс? — шепчу я, уткнувшись в ее разгоряченную кожу. Я не тороплюсь, массируя ее пальцы и ладони.

Она знает, о чем я спрашиваю. Знает, что я хочу убедиться, что она не вернулась во времена, которые были до меня. Когда она не была в безопасности.

Коралина, моргая, смотрит на меня, и уголки ее губ растягиваются в мягкой улыбке, когда она кивает.

— Всегда здесь, с тобой.

Я позволяю ей вытянуть руки, переворачиваюсь на спину и тяну ее между своих бедер. Остаюсь с ней в постели. Позволяя своему телу обвиться вокруг нее, притягивая ее к своей груди.

Моя голова опускается в изгиб ее шеи.

Она теплая, от нее пахнет потом и сексом.

Она прижимается ко мне, и шепчет:

— Я беременна.

Я смотрю на нее сверху вниз.

— Что?

— Я беременна, — она улыбается, пряча лицо у меня на груди. — Я узнала об этом вчера утром.

Коралина дала мне все, все то, о чем я никогда не думал, что у меня будет. У меня собственная семья и любовь без условий. Я постоянно восхищаюсь ею, ее силой и преданностью тем, кто есть в ее жизни. А теперь она носит моего ребенка, нашего первого малыша, который появится у нас в доме. Какой счастливый ребенок.

Мне не было суждено выбрать Розмари. Наша связь была обстоятельством, подарком чего-то свыше, чтобы помочь нам пережить боль. Это никогда не отменит моей любви к ней, потому что она была настоящей и спасла меня. Но мне не пришлось делать выбор.

С той секунды, как я увидел ее, я выбрал Коралину. Сегодня, завтра и каждый последующий день. Я выберу любить ее, отдавать ей себя.

Потому что кроме нее не может быть никого другого.

Это мы, навсегда. Даже в неизбежной смерти.

37. ВЕЧНЫЙ СТИКС

Сайлас

Похороны знаменуют конец жизни.

Это происходит быстро, остро, и неважно, насколько хорошо вы были готовы к тому, что смерть заберет вашего любимого человека, это все равно причиняет боль. Боль, которую вы никогда не сможете предсказать, и единственный пластырь, единственная мазь, которая залечит рану, — это то, чего вы хотите меньше всего.

Время.

Это враг. Вор. Соленая вода на свежую рану. Пока однажды этого не случится. Пока однажды ты не взглянешь на свой неровный шрам, который больше не розовый, и не почувствуешь благодарность за то, что дистанция от боли помогла тебе вырасти.

— Как дела, малыш? — мамина рука ложится мне на плечо и нежно сжимает его.

Ее лицо красное от слез, которые не высохнут ближайшие месяцы. Сегодня моя мама похоронила своего лучшего друга. Человека, с которым она решила провести вечность, зная, что вечности не существует.

Любовь — злая штука. Она всепоглощающая и полна надежд, заставляющих поверить, что ты можешь обогнать смерть, что ты можешь поймать вечность, если будешь держаться за нее достаточно крепко.

— Я в порядке, мам, — говорю я ей, пока мы стоим рядом с гробом Скотта Хоторна. — Я могу что-нибудь для тебя сделать?