– Узнали мелодию? – услышал я вопрос Лины.

Я молчал, но посмотрел из под раздвинутых пальцев сначала на парочку – они сидели в обнимку, как приклеенные, потом перевёл взгляд на палатку. Телефон продолжал звонить, музыка меня так же тревожила, но эта тревога отошла на второй план, когда я увидел то, что в первые секунды принял за какую то новомодную селфи палку. Но это была не она. Это был металлоискатель.

Они ищут какой-то клад, может быть, считают меня конкурентом и хотят, чтобы я не мешал? Мысли мои скакали в бешеном темпе. Тогда зачем останавливают и не дают уйти? Думают, что я что-то знаю об этом? Что мне известно, где спрятан клад?

А не слишком ли сложный у них план? Я не мог собрать в кучу свои соображения и спросил прямо:

– Вы ищете какие-то ценности?

– В каком-то роде да. Но не мы. Это ты их ищешь. Мы просто хотим тебе помочь. – парень помахал мне рукой, в которой была фляжка.

– Окунёмся?

Теперь уже зазвенел планшет в моем рюкзаке. На полную громкость звучало "Невидимое солнце".

И я окунулся. В обморок.

Когда я пришёл в себя, в окно, как и прошлой ночью светила луна. Я сел. Теперь я уже точно знал, что всё происходящее сном не было. И хотя меня снова колотила дрожь, и сердце тряслось, как овечий хвост, я приказал себе не устраивать истерику, а во что бы то ни стало свалить отсюда и больше никогда не возвращаться. Для этого нужно было попытаться понять, что происходит, найти этому логическое (или не логическое) объяснение и продумать путь выхода из ситуации. Я включил планшет. Проверил, какой рингтон установлен на звонок. Посмотрел список установленных рингтонов. Никаких песен группы 'The Prodigy" среди них не было.

И вдруг из какого-то закоулка памяти вынырнуло воспоминание. Мы едем к Островкам, у Игоря звенит телефон. Он почему-то не отвечает на звонок, а Алька заднего сиденья подпевает песне.

Вернее просто выкрикивает:

– Невидимое солнце, я спотыкаюсь в темноте…

Я тут же открыл их профиль, чтоб посмотреть в сохраненной музыке эту музыку. С аватарки на меня смотрели лица Лины и её парня. Выронив планшет и тупо уставившись в окно на луну, я уверился, что схожу с ума или уже сошёл и, возможно, нахожусь не в заброшенном доме, а психиатрической больнице и галлюцинирую.

Я поднял планшет, вышел на улицу, сел на развалившееся крыльцо и снова посмотрел на фотку друзей, ожидая увидеть там что угодно, хоть чертей и монстров. Но с неё улыбались мне Алька и Игорь. Я зашел в комментарии, всё было без изменений, кроме того, что вместо белого квадрата на значке авы Призрака было что-то еще. Я ткнул на него пальцем и открыл профиль. На аватарке была моя фотка с совершенно дикими глазами, сзади меня темнел лес. Я сделал скрин и увеличил картинку. Позади на ветке что-то было. Я вырезал кусок с непонятным предметом и увеличил уже его. Прямо у меня за плечом среди листьев сидела заводная птичка.

Терять сознание я больше не собирался. Я зашёл на кухню, открыл вискарь и выпил одним махом половину бутылки. Мне надоело бояться, я не хотел ни о чём думать, меня разбирала непонятная злость. Напьюсь и усну, а там хоть камни с неба. Как говорится – утро вечера мудренее.

Спал я не видя ни единого сна. Утром проснулся без всякого похмелья, умылся остатками воды и, стараясь не вдариться в пугающие размышления, отправился к озеру. На подходах к нему был родник. Я запихнул в рюкзак полотенце, металлическую кружку и пятилитровую пластиковую бутылку. Вымоюсь в озере, а на обратном пути наберу воды. Потом приготовлю завтрак, наемся, спокойно соберусь и отправлюсь к машине. Почему-то я решил, что у озера никого не будет. А если парочка и окажется на месте, то самое время будет выяснить с ними отношения. Все мистические составляющие и странные нестыковки я до поры решил тупо игнорировать. Я шёл и нарочно громко насвистывал какую-то примитивную мелодию, бодро и подчёркнуто небрежно. Почти у выхода из лесочка к озеру я снова увидел поползня, который висел на ветке.

– Привет, заводная птичка! – я махнул ему рукой.

Он перебрался на ствол берёзы и полез вниз, нисколько меня не боясь.

Я вышел к озеру. Берег был пуст, никаких следов стоянки и костра на нём не было. Как собственно и ожидалось. Я сбросил одежду и полез в воду, захватив гель для душа. Открыв крышечку и вылив на ладонь немного мыльной субстанции, я не удержал пузырек и выронил его. Намылив голову, как следует, я нырнул за пузырьком, который прижал ногой. Вынырнув его, я смыл одной рукой остатки пены с лица и открыл глаза. В другой руке у меня была фляга с буквами И.Д. На секунду я замер, но не дав разразиться панике, быстро швырнул эту дрянь подальше в озеро. Потом несколько раз глубоко вздохнул и, помывшись водой без геля, выбрался на берег, вытерся, натянул одежду и отправился к роднику. Пока шёл, всё искал поползня глазами, он казался мне дружественным существом, и главное, настоящим, а не галлюцинацией. Но поползень, видимо, улетел по своим птичьим делам. Родник бил из старой проржавевшей трубы, неизвестно когда и кем приспособленной сюда, вода из неё падала в углубление в земле, напоминавшее маленькое озерцо. Я налил первую кружку и тут же уронил её. "Растяпа безрукий," – с досадой и некоторым испугом подумал я. Лезть рукой в темноту озерка мне не хотелось. Но пришлось. Я сунул руку в ледяную воду, и она наткнулась на что-то гладкое небольшое, и как мне подумалось, металлическое. Я тут же отдернул ладонь и, схватив свою кружку, выдернул её наружу. Наполнив бутылку и запихнув её в рюкзак, я было тронулся от родника, но отойдя от него на несколько шагов, снял свою ношу со спины, поставил на землю и вернулся. Секунд десять я смотрел в воду на своё отражение, лицо казалось мне осунувшимся и чужим. Но это не раз со мной случалось, когда я смотрел в зеркало, поэтому и ничуть не удивило. Я вообще крайне редко разглядывал себя в отражениях, ненавидел это занятие. Проведя по поверхности озерца рукой, я резко сунул её в воду и схватил маленький твердый предмет.

Заводная синичка или это и не синичка вовсе, а поползень, лежала у меня на ладони. Сбоку нее торчал ключик. Я опустился с корточек на колени, хотел поставить птичку на камень, но у неё не оказалось одной лапки и она завалилась на бок. Без всякого завода она начала открывать клюв, как будто хватала воздух, и из него толчками начала выливаться вода.

– Спп оой мммне, – слабо проверещала пичуга.

Я стоял на коленях и смотрел на неё.

– Спппо мнее, – ещё тише пропищала птица.

А потом тихо, но отчетливо произнесла:

– Вспомни, – и затихла.

Я разрыдался как ребёнок. Вспомнил, как мы с Игорем подрались из-за его заводной птички. Лет по шесть нам было тогда. Не знаю почему она так мне нравилась, но я упросил маму купить точно такую же. А потом мы подарили их Альке, когда она ушла в другую школу. Я и не помнил бы эту историю, если бы мама не рассказывала её нам с Игорем время от времени, когда мы вспоминали свои детские приключения.

Я стоял на коленях у родника, гладил мертвую заводную птичку и заливался слезами.