– Ну вот что. Кто он такой? Из школы?

– Да… – покраснела Алинка.

– Как далеко у вас зашло?

– В каком смысле? – ещё больше зардевшись, выдавила она.

– В таком!

– До этого не дошло, не волнуйся.

– А что мне волноваться? Один хрен – дойдёт, рано или поздно. Вот что: я на тебя не злюсь, ты не подумай. Романы у всех бывают. Я думаю о последствиях. Маме я ничего не скажу, если ты сама от счастья не ляпнешь, а вот в пищевой техникум мы с тобой нанесём визит, и в самое ближайшее время. Надо что-то решать. Любовь приходит и уходит, а разбитую жизнь наладить очень трудно. Тебя надо сначала на ноги встать, а уж потом всякие члены меж этих ног… впускать.

Алинка вскочила и нервно заходила по комнате. Обижаться, правда, было бессмысленно: она понимала, что Машка желает ей добра. Она просто перевела разговор в другое русло.

– А у тебя-то с институтом что? Определилась?

– Не до конца, – быстро ушла от темы Машка. – Мне нужно что-нибудь экономическое. Времена меняются: говорят, сейчас экономисты везде нужны. А это, скорее всего, в «плешку». Определюсь: до лета куча времени. А ты заруби на носу: к мужикам никогда не подкатывай первой. Надеюсь, ты к этому своему – как его, кстати?..

– Сева…

– Из какого класса? У вас-то все салаги.

– Из восьмого.

– Надеюсь, ты сама к нему не набивалась?

– Нет, конечно. Там…

И Алинка поведала историю с баскетбольным мячом. Выслушав, сестра похихикала и, слава Богу, нюансов происходящего выпытывать не стала.

– Послушай, что я тебе скажу. Только внимательно. Мне маман тоже внушала, когда у меня было что-то похожее. Ты симпатичная девка, и ты имеешь право решать. Но никогда, ни-ког-да не делай первый шаг. Пусть сами напрашиваются, а ты… Понравится – строй в ответ глазки, не понравится – отшивай. Знай себе цену, иначе беды не оберёшься.

– А если мне самой захочется? Ну а вдруг? Так ведь тоже бывает.

– Значит, ты выдашь свою слабость. Он поймёт, что он главный, и начнёт из тебя веревки вить. Может, не сразу, но в голове у него всё равно будет сидеть: она меня сама захотела – зашибись! И он это использует. Рано или поздно.

– Но не все же они такие…

– Глупая ты ещё. Вернее, не глупая, просто опыта у тебя нет. Подрастёшь – поймёшь.

Сказанное сестрой насчет подхода к мужчинам сразу и как-то очень прочно засело у Алинки в мозгу. Раньше никто и никогда с ней об этом не говорил, и услышать такие умозаключения не от шапочной знакомой, а от реально близкого человека, который желает тебе добра, означало одно: поступать надо именно так, как советует Машка. Раз советует не начинать первой, значит, не надо. В дальнейшем этот сестрин наказ сыграет с Алинкой злую шутку, однако пока всё шло как нельзя лучше.

Когда закончились зимние каникулы, сестра потащила Алинку в колледж – поглядеть по сторонам, понюхать, разобраться, что к чему, и, возможно, прямо сразу выбрать специальность по душе. Беседовал с парочкой некий Александр Петрович, представившийся военруком. Он же и провёл сестёр по всему зданию. Рассказывал ясно и лаконично, благодаря чему у Алинки в голове сложилась более-менее понятная картина, каким профессиям здесь обучают и к чему у неё самой лежит душа.

– Очень вам благодарны, – сказала военруку Машка, когда экскурсия закончилась.

– Рад был помочь. Если определитесь, ждём летом с документами, – вежливо попрощался Петрович.

Когда вышли на улицу, сестра спросила:

– Ну, понравилось?

– Да…

– Что конкретно?

– Пойду, наверное, на техника-технолога по хлебу и кондитерским изделиям. Так, по-моему, он назвал. Это я точно смогу.

– Похвально. Сколько технологам платят – я понятия не имею, но без работы не останешься. Кушать-то хочется всем и всегда, – подвела итог Машка.

Так Алинкино будущее и решилось. Отношения с Севой тем временем развивались своим чередом, но до постели у них так и не дошло. Были походы на дискотеки в компаниях и вдвоём, были походы на каток и в кино, а весной, когда растаял снег, в парк, где открылась лодочная станция. В общем, всё как у всех, ничего особенного. На фоне романтичной привязанности Алинка не сразу, но стала осознавать, что, несмотря на все свои плюсы, Сева не её человек, а учитывая, что она скоро уйдёт из школы, встречаться им будет просто некогда. В общем, отношения обречены – уж больно оба они разные. Если Алинкин круг интересов, пусть не обширный, но зато прочно сформировавшийся, был ей понятен и она чувствовала себя в нём уютно, то Севку постоянно мотало из стороны в сторону. То он ни с того ни с сего заболел хоккеем и стал ходить на игры чемпионата страны в Лужниках, то начал охотиться за альбомами Duran Duran и Depeche Mode, пытаясь разучить лучшие песни обеих групп на гитаре, то… Короче, неважно. Важно, что среди всех этих Севкиных закидонов не нашлось ни одного, который бы она приняла. Общность интересов сближает пары, а тут – с точностью до наоборот. Вот какие, например, случались эпизоды. В один тихий и снежный февральский вечер они договорились встретиться и сходить в универмаг – торговых центров тогда ещё не существовало, – чтобы выбрать подарок для Севкиного одноклассника, который в наступающую субботу пригласил их к себе на день рождения. Не самая интересная миссия; к тому же Алинка понятия не имела, что этому парню может понравиться – она его плохо знала, – но уговор есть уговор. И вдруг этот Севка звонит и говорит: «Всё отменяется. Вечером идём на хоккей ЦСКА – «Спартак». Представляешь, совершенно случайно два билета прилипли! Никак не ожидал. Полный дворец спорта будет – 12 тысяч зрителей!» – «А как же подарок?» – спросила она, совершенно огорошенная. – «Подарок можно и завтра купить, у нас ещё три дня».

Ни восторженный тон Севки, ни обещание шикарного шоу Алинку не тронули. Такая перемена планов была ей в лом. Конечно, с милым рай и в шалаше, но столь радикальных шагов, причём с бухты-барахты, Алинка не переваривала. К семи вечера тащиться в Лужники, смотреть игру, в которой она ничего не понимает… Матч этот, будь он неладен, закончится в девять или в начале десятого, оттуда через полгорода домой, дома в лучшем случае в одиннадцать, пока ужин, пока душ… А школу с утра никто не отменял, встать надо в семь. В тот вечер ничего кроме раздражения ко всему на свете, и к Севке, разумеется, который яростно болел за свой «Спартачок», ежеминутно вскакивал с места и что-то орал вместе с остальными фанатами, она не испытала.

Ещё одна история. Как-то по весне, по дороге домой после занятий, Севка, смущаясь, сказал, что в их отношениях надо взять недельную паузу. На вопрос, что случилось, он привёл глупейшую причину: поспорил с одноклассником, что за неделю выучит и сыграет песню «Ordinary World» группы Duran Duran с оригинальными словами и аккордами. Интернет в те годы был еще не сильно развит, и разыскать слова с аккордами представлялось большой проблемой. Стихи – ладно, их ещё можно найти во вкладыше к фирменному си-ди или к кассете, а вот с аккордами настоящая беда: во вкладышах их нет. Однако Севка как-то вывернулся и аккорды всё-таки надыбал – через знакомых своих знакомых. Сыграть песню «на раз», без малейших сбоев, ему предстояло в кругу свидетелей спора. Вот по этой причине – как считала Алинка, наиглупейшей – он взял в их отношениях тайм-аут. Песню «Ordinary World» она, конечно, слышала – приятный ненавязчивый медляк, – но искренне не понимала, как вокруг столь пустякового предмета у пацанов мог завязаться спор. У неё стали всё шире и шире открываться глаза: она не видела в Севке цельности. Сначала ниоткуда взявшееся увлечение хоккеем, а теперь, весной, когда чемпионат закончился, он перепрыгивает на музыку… Она ничего не имела против рока, тем более что сама на нём воспитывалась благодаря отцу, но чтобы так резко менять интересы – это не лезет ни в какие ворота. Мир мужиков в её сознании стал вырисовываться более чётко: эти существа, хоть природа и назначила их вечными спутниками женщин, не способны усидеть на месте, их бросает из крайности в крайность. Но они не понимают, что если глубоко, всей душой не уйти в любимое дело, то никакие результаты не придут. Кстати, спор Севка проиграл: исполняя песню, в паре мест сбился. Об этом он ей рассказал на первом после тайм-аута свидании, на которое пришёл мрачнее тучи.