Мнение Машки, с которой Алинка периодически делилась переживаемым, становилось все более жёстким и безапелляционным: это не твой «клиент», и делать тебе с ним нечего. Надо менять окружение и, оставив последние сомнения, подавать документы в техникум. Там и профессию освоишь, к которой душа лежит, и более серьёзную личность подыщешь. К окончанию учебного года Алинка и сама поняла, что надо поступать именно так.

Летом роман с Севкой оборвался сам собой – без напряга и выяснения отношений. В её голове всё встало на места, окончательно и бесповоротно: он хотел секса, но не получал, и, скорее всего, был уже не прочь переключиться на более доступный вариант; ей же его хотелки и метания банально надоели, – пришла пора двигаться дальше, если повезёт, заиметь в новом окружении кого-нибудь поинтереснее. Алинка поступила в колледж на специальность технолога – на производство хлеба, кондитерских и макаронных изделий. Машкины слова насчёт не подкатывать к мужикам первой застряли в её сознании словно заклинание, и в первый же день учебы, когда новый контингент собрался перед зданием, она, оглядев мужскую часть, поняла: тут не то что подкатывать первой – им ещё придется сильно постараться, чтобы хотя поймать её благосклонный взгляд. Какие все они неотёсанные!

II

Через месяц учёбы, однако, туман на любовном поприще рассеялся. Лёха Алдонин, будущий профи по монтажу, эксплуатации и ремонту холодильных установок, как-то раз после занятий окликнул Алинку у ворот, поправил на плече увесистый кофр и задал неожиданный вопрос:

– Сфотографироваться хочешь?

– Это в каком смысле? – опешила Алинка. В голове её замелькали карточки с голыми красотками, продававшиеся в те времена повсеместно: из-под полы на Старом Арбате и открыто в ларьках, которыми была утыкана вся Москва и где торговали спиртом «Рояль», водкой, вином, пивом, соками, табаком, чипсами, презервативами и иными продуктами «первой необходимости».

– Да нет, я… – поспешил успокоить её Леха, заметив во взгляде беспокойство. – Я хочу пойти в парк поснимать: пруд там, беседки, листву… Глянь, какая красота, – кивнул он на красно-жёлтую палитру осеннего парка через дорогу. – Да и освещение сейчас вполне. Снял бы тебя на природе, а карточки, как напечатаю, подарю. Ты сегодня выглядишь… прямо под фотосессию. Ну, решай. Это на час, не больше.

– Клеишь, что ли? Ладно, можешь не отвечать, – увидев, как он смутился, сказала Алинка. – Пошли.

Лёха поведал, что занимается фотографией уже лет десять. Первый фотоаппарат, «Зенит», ему подарили предки в начальных классах школы. Снимки он делал в основном чёрно-белые, так как цветную плёнку было сложно найти, да и прибамбасы для цветной печати влетали в копеечку. Теперь, с появлением цифровых камер, всё сильно упростилось, хотя цифровые снимки, как он считал, это совсем не то: они «холодные».

Пара бродила по парку в поисках живописных ракурсов, оба попеременно рассказывали о себе, и под конец прогулки Алинка убедилась, что Лёха, несмотря на затрапезную внешность, не так уж плох. Взять хотя бы то, что в отличие от Севки он не бросается из крайности в крайность. У него, если не считать учёбы, есть любимое дело. Причём дело это уже приносило кое-какие плоды: по словам Алдонина, он продал с полтора десятка своих фотографий – в основном пейзажи, звери и птицы Средней полосы – в районные газеты, те, которые почтальоны массово рассовывают по ящикам в подъездах. Конечно, гонорары, по его словам, были смешные, но это уже что-то значит. Фотография, в отличие от хоккея и гитарных экзерсисов, Алинку совершенно не отпугивала, скорее даже наоборот.

Прошло несколько дней, и Лёха, подкараулив её после занятий, вручил веер готовых карточек, напечатанных на цветном принтере. Изучив себя на снимках, Алинка испытала трепет: она даже представить не могла, настолько обаятельной может выглядеть на фото.

– Спаси-и-бо… – протянула она, изучив все карточки до одной. – Я могу их взять?

– Легко. Для тебя и делал.

– А у тебя действительно талант!

– Нравится? – увидев, как она оживленно реагирует, Лёха добавил: – Скорее опыт. Хрен знает… Столько лет этим занимаюсь, вот и…

– Вот и… что?

– Натаскался.

– Нет, дорогой, это не «натаскался». Натаскать можно собаку тапки приносить. Это другое.

Словом, закрутился роман. Никаких социальных сетей в то время не было и в помине; это сейчас, заимев со вкусом сделанную серию фотографий, симпатичная девушка может подать себя всему миру, а тогда… Тогда Алинка просто радовалась новым ипостасям, в которых её представлял Лёхин объектив. Они заходили в самые укромные места парка, ездили в центр – Замоскворечье, Петровка, Бульварное кольцо, – добирались до МКАД, который резко похорошел, и на фоне всего этого великолепия – она, она, она… Сестра, которой Алинка однажды показала коллекцию, долго цокала языком, а потом изрекла:

– Ну что, поздравляю. Не то что твой этот шалтай-болтай… И давно вы с ним… того?

– Месяца полтора. Но у нас ничего стрёмного не было.

– Симпатичный? Высокий?

– Ну, как тебе сказать… Не то чтобы шибко симпатичный, да и роста среднего…

– Зато талантливый. Сразу видно. Ты это… не отшивай его. А целоваться-то целуетесь?

– Конечно! Он мне всё-таки нравится. Но целуемся не на людях, сама понимаешь…

– Кто-нибудь в колледже знает, что вы встречаетесь?

– Догадываются.

– Ну и ладно. Покажешь мне его?

– А как я тебе его покажу? Не домой же его на смотрины приводить.

– Ясное дело. Хотя бы фотку.

– А-а, фотку… Фотку можно. На днях сообразим.

Этот разговор стал не то чтобы катализатором, но повлиял, пусть и косвенно, на дальнейший ход событий.

– Слушай, а почему бы нам не сфотографироваться вместе? – предложила она во время очередного похода в парк. А то я везде одна да одна, хочется видеть рядом и мастера – того самого.