Во время отдыха отец Урс осмотрел мою руку и переменил повязку. Делал он это, не снимая перчаток, и левая рука у него работала плохо. Когда он склонился ко мне, я заметил шрамы на его голове в тех местах, где их не могла укрыть кожаная шапочка, и внутренне содрогнулся. Я знаю, какой звук производит лезвие, когда, рассекая плоть, натыкается на кость, и представить, что слышишь этот звук и снаружи, и внутри своей головы, было тошнотворно.

После отец Урс закурил трубку, с любопытством глядя на меня. Я уже видал курящих, но только не курящего священника. Отец Урс посмеялся над моим удивлением и сказал, что некоторые дикие племена вводят себе настойку табака с помощь клизмы. Вообразить только, как выглядели бы мы, цивилизованные европейцы, если бы у нас возобладал этот способ.

После небольшого отдыха мы снова двинулись в путь и ехали до самых сумерек. На ночь остановились на постоялом дворе, став его единственными гостями. Хозяин, ворча, растопил камин. По всему выходило, что завтра до полудня мы будем в Хондорфе. Отец Урс заплатил за еду и ночлег. Утром, еще засветло, мы двинулись в путь. Хозяин вышел нас проводить и долго смотрел вслед. В те времена в разоренном войной краю путешественники были редкостью.

Нам повезло: вместо каменного моста через реку, разрушенного во время войны, навели временный деревянный. Каменщики копошились по обоим берегам возле обложенных лесами устоев. Дальше дорога пошла вверх, и с вершины холма уже был виден шпиль собора. Еще до полудня, миновав развалины городской стены, мы ступили на пустынные улицы Хондорфа. Кроме войны, несколько лет назад тут хозяйничала холера, и от всего населения города осталось не более трети. До сих пор многие дома стояли с заколоченными окнами.

Но все же какая-то жизнь тут теплилась, из кузни доносился стук молота, где-то ржали лошади, торговали лавочники. Мы нашли здание магистрата, над ним понуро висел выцветший от времени флаг. Отец Урс показал человеку на входе свою бумагу, и тот провел нас к бургомистру.

Бургомистр встретил нас вежливо, но, узнав, кто мы, поник. Оказалось, преступник сбежал из тюрьмы при очень странных обстоятельствах, видно, не обошлось без колдовства. При слове «колдовство» бургомистр и его помощник перекрестились.

– Покажите мне, – сказал отец Урс.

Нас повели в тюрьму, которая размещалась в подвале соседнего дома. Я шел сзади и думал, что зря позволил втянуть себя в эту историю. Сражаться с людьми – это моя работа, а вот битва с колдуном или дьяволом – пусть этим занимаются экзорцисты.

Нас привели в мрачный сырой подвал. Стражники со светильниками и помощник бургомистра столпились у входа и ни в какую не хотели идти дальше. Урсу пришлось взять лампу и осматривать камеру самому. В каменный мешок дневной свет попадал только через маленькое окошко под потолком, забранное решеткой.

– Холод тут собачий, – сказал я.

Отец Урс потрогал рукой тяжелую железную решетку, которая была закреплена на петлях и заменяла дверь. Она была не заперта.

– Видишь, замок расплавлен? – спросил Урс. – Это дьявольская сила.

Стражники возле двери стали креститься, и под низким потолком, подобно душам грешников в чистилище, заметались тени.

Пол камеры был устлан вонючей соломой.

– Там, в углу, что-то лежит, – заметил я.

– Посвети мне, – сказал Урс, отдавая мне лампу.

Я начал светить, опасаясь, как бы масло не вылилось и не подожгло солому на полу.

– Опусти ниже, – велел отец Урс, – она настолько пропитана нечистотами, что не загорится.

Я опустил лампу и почти сразу же отшатнулся от страха, расплескав немного масла. В углу у решетки лежала скрюченная и почерневшая кисть человеческой руки. Масло зашипело и задымилось, а мне показалось, что скрюченные пальцы слабо шевелятся.

– Вот оно, вот оно! – закричал Урс. – Метка дьявола!

От ужаса я прижался к холодной грязной стене, выставив лампу перед собой, как оружие. Известно, что всякая нечисть боится света. За спиной слышались испуганные голоса.

– Охрана ничего не видела и не слышала? – спросил Урс у помощника бургомистра. Тот усиленно замотал головой.

– Говорят, их опоили или околдовали… – прошептал он. – Кто-то наслал на них глубокий сон.

– И книга пропала? – допытывался Урс.

– Пропала. Прямо из магистрата.

Урс достал из складок рясы склянку со святой водой и плеснул на решетку, пол и стены камеры. Ничего не произошло.

– Колдовство закончилось, – сказал Урс перепуганным охранникам. – Только пусть ваш каноник прочитает молитву, да как следует окропит все углы святой водой. И почините дверь.

Растолкав напуганную стражу, отец Урс вышел на улицу и быстро пошел к своему мулу, который мирно дремал на привязи. Я еле поспевал за стариком, сгорая от ужаса и любопытства. Подойдя к мулу, отец Урс достал из седельной сумки какую-то растрепанную книжицу и стал лихорадочно перебирать листы. На мой вопрос он ответил, что это черновики его перевода, того самого, который похитил преступник. Единственная нить, которая могла привести нас к разбойнику. Пока монах внимательно что-то высматривал в листах пергамента, я спросил его, как преступнику удалось бежать из темницы и чья это рука.