Город под созвездием Близнецов
вернуться

Самошкина Наталья
Шрифт:

Цветущий жасмин и одолень-трава

Над кофе расходится охрою пена,Из снов создавая сердечками тень.Себе предскажу в летний день перемены —Цветущий жасмин и траву-одолень.Разыграна веще в кафе пантомима:Нетронут напиток и сладкий пирог.Забавно учиться искусству у мима,Забыв, что сей демон безжалостно строг.Добавлю три строчки в прозрачную вазу,Что их икебана на небо легла.Забавно учиться у ангела «сглазу»,Вдруг вспомнив, как с Богом свой век прожила.Ах, белые ночи, вы горьки и терпки,И вами насыщу надменный свой рот.А город-ведьмак обнуляет проверки,Решив для себя, что из снов не уйдёт.

Яблоки и время соблазна

Яблоки. Сливы. Вода ключевая.Сброшено платье – цветком – на траву.Моюсь от ночи, с ковша поливая,Белым корабликом в утро плыву.Ночь была страстной до правды и дрожи.Танго ломало и всё же влекло.Падкость на чувства дешевле? Дороже?Склонность к любви – бриллиант? Иль стекло?Знание па выручает партнёров,Но неспособно соблазн приручить.В танго соитие – метод отбораТех, кто не может «по струнке» ходить.Губы с усмешкой. Дыханье со всхлипом.Трутся тела, высекая огонь.Мера влечения – «карточка с чипом»Для откровенных и скрытных тихонь.Плавность движений длиннее и глубже.Битва без жертвы с обеих сторон.Танец стирает границы поуже,Чтобы извлечь изумруды с корон.Яблоки. Сливы. Вода ключевая.Стянуты кудри к макушке узлом.Сколько ни мойся, а суть озорная.Или же «вредность» смеётся творцом?

Не люблю сокращать слова

Не люблю сокращать слова,Не по нраву плодить уродцев!Пусть растут, как весной трава,У коленей дворов-колодцев.Не считаю возможным рватьИмена островов старинных.Город вправе на них звучатьВсей октавой, протяжно, длинно.Кто-то скажет: «Минут – в обрез!Столько дел! А слова мешают…Крутит лишними гласными бес,Оттого человеки страдают».Я ж иду по проспектам, любяПетербург с его гордостью хлёсткой,Диафрагмой морской трубя,Чтоб вода не казалась плоской.Я ж иду в поднебесьях крышИ мурлычу трёхцветной кошкой:«Не бежит по канату мышь,Значит, жизнь не с пустою плошкой».Я ж плету ворожбой стихи,Чтоб творить из страстей романы —Буйно-ветрены и лихиДа никем до слогов не рваны.

А время…

Читаем мы время по плитам гранитным,По согбенным аркам и выспренным шпилям,По ценности ваз и стихам «монолитным»,Написанным прошлым – не просто, а «штилем».Читаем мы время в прозор афоризмов,Смешав для порядка Эзопа с Сократом,Играем, как в теннис с подачи софизма,И ждём за труды эти – свыше – зарплату.Читаем мы время по красным дорожкамИ лицам «дежурным» в запале софита.А время мурлыкает белою кошкойИ кучей гостей, той, что лапой намыта.А время горланит смешным ребятёнком,Как крейсер, плывущий по морю – по луже,Поёт птичьим полем – рассветно и звонко —Сквозь лето и осень до вьюговой стужи.А время нам пишет дождём и ростками,Прожилками вен и цветением вишни.А время живёт только в нас или нами,И громкие фразы в нём суетны… лишни.

Картины забытой лёгкости

Чёрным лебедем пел саксофон,Затерявшись без пары на сцене.Падал снег среди нот и колонн —Белой птицей, подбитой на пене.И уже не взлететь среди льдин —Одного не выводят под небо.Для чистилищ возьмут клавесинПоминальной осьмушкою хлеба.Но хрипит саксофон изо тьмы,Не желая с любовью расстаться.В ней по-прежнему слышится «Мы…»,А за целое хочется драться.И колотят в софиты крыла,Не давая усмешкам прорваться.Говорят, жизнь вино разлила,Чтоб о кровь лебедей не мараться.

Ночь стирает ступени к каналам

Ночь стирает ступени к каналамИ сжимает в ладонях мосты,Чтобы снег покрывал город валом,Чтобы улицы были пусты.Чтоб светили оранжево лампы,Пробиваясь сквозь горечь пурги.Город грёз в освещении рампы,Где на сцене не видно ни зги.А в домах обновляют портьеры,Заменяя рисунок на день.Всё решает простецкая вера,Романтизм и крадущая тень.А в домах заменяют прохожих,Не наживших совместной судьбы.Снег колотит ушедших по коже,По гримасе поджатой губы.А в домах оставляют святое —То, что в церковь с собой не возьмёшь:Тело, мытое сном от постоя,От навязчивых шуток и рож.Ночь считает счастливых по окнам,Не закрытым от гомона вьюг,Апельсиновым пролитым сокомЗавершая предутренний круг.

Змейка и Змеелов

Ты идёшь за спиною у снега,Повторяя за вьюгой слова:«Жизнь без страсти невзрачна и пега,Как пожухлая – в осень – трава».Я танцую на крохотной сцене,Где вмещается карий рояль,Повторяя: «Любовь лишь в обмене!» —И бросаю подснежно вуаль.Ты сидишь на «лоскутьях» скамейки,Выплетая из сердца смешок:«Сколько силы в танцующей змейке!Обхватить бы стремительность ног!»Я скольжу между светом и тьмою,Оживляя засохший миндаль:«Капля яда вдруг станет росою,Если чувства изведают даль».Мы идём за спиною у снега,«Запалив» белый иней ветвей.«Посмотри, пляшет в вечности Вега!»Сколько в мыслях на вечер затей!

Белый кит

Город дышит сквозь лужи —Белым китом осторожным,Значит, кому-то нуженОбраз его подкожный.Значит, под стук вокзаловОн – альбиносом – светит,Чтобы в разливах заловВерить его примете.Верить ушедшим в Лету,Зная, что всё вернётся:Души, дела, ответы,Ангел, дворов «колодцы».Верить, что арки – к счастьюКрутят полночным небом,Что божий дар – ненастье —Важен, как ломтик хлеба.Верить, что люди-рекиСклонны дразнить потопом,Зная, что «человеки»Мерят их сущность лотом.Верить в фонтан китовый,Бьющий до Тау-смыслов…Было в начале слово,Радуга-коромысло.