— Нет свидетелей. Нет улик. Нет магических следов. Есть архивы — надо проверить их на предмет похожих преступлений. — Заметив, что Фейн пытается сказать очередную гадость, она опередила его: — невозможно уничтожить все архивы. Сгорел полицейский архив — есть библиотечный, есть архивы газет в издательствах, если личные архивы.

Фейн чуть подался вперед под одобрительное безмолвие суперинтендантов и судьи:

— То есть в данном случае вы пойдете дедуктивным путем?

Вик, стараясь не хмуриться и не кривиться, призналась:

— Да. И вы правы: я привыкла пользоваться в расследовании индукцией, а не дедукцией. Я всегда иду от частного к общему. А не от общего к частному, как в дедуктивном способе расследования. Меня так учили. Это помогает совместить кажущиеся несовместимыми кусочки преступлений, как было в деле Чернокнижника…

Судья Гальяно вмешался, веско заявляя:

— И зря вас так учили. Дело Чернокнижника раскрыл храм, насколько мне известно. Для детективов важен дедуктивный способ — это основы расследования. Это только частные сыщики применяют индукцию, выискивая следы преступлений, на которых можно поживиться. Вы совершенно не подходите в детективы, лера Виктория. Вас даже ваша знаменитая фамилия не спасет — вы не годитесь для службы в полиции, тем более в роли детектива.

Фейн согласно наклонил голову:

— Поддерживаю ваши слова, судья Гальяно. В детективы-констебли лера Виктория не подходит.

Она заставила себя встать и спокойно заметить:

— Я свободна?

Фейн кивнул:

— Конечно. Можете идти. Мы чуть посовещаемся и сообщим вам результаты экзамена.

Она гордо покинула зал, хоть ноги и отчаянно подгибались.

Она провалила самый главный свой экзамен. И виноват в этом Фейн.

Крутой горный серпантин наконец-то закончился, и старенький паромобиль вырвался на Окружную дорогу, ведущую в город. Одли то и дело косился на переднее сиденье, где лежала раненая лиса. Она не шевелилась, закрыв глаза. Даже бока прекратили лихорадочно ходить. Повязка на животе пропиталась кровью. Возможно, лиса и не перенесет поездки, даже несмотря на то, что комиссар решил для экономии времени не возвращаться к брошенному у леса Сокрушителя служебному мотору. Забавно, что в мыслях Одли все равно думал об Эване, как о комиссаре — никак не мог допустить мысли, что он, выходец из простых рабочих керов может дружить с одним из Игнисов, потомственным лером с кучей благородных предков в гробах. Они поди уже все извертелись от ужаса — с кем приходится общаться их потомку. Одли поднес руку к носу лисы, проверяя дыхание, и тут же острые зубы сжались на его пальцах. Правда, сил, чтобы прокусить до крови, у рыжей плутовки уже не было. Мужчина легко потрепал лису между черных ушей:

— Тихо, тихо, а то еще усыпят, как бешеную, а мне из-за тебя потом кучу уколов получать — вот рыжий порадуется. Лежи, скоро тебе помогут…

Странно, что комиссар вообще разрешил захватить с собой лису, еще и озаботился тем, чтобы быстрее добраться до города. Брок вечно хмыкал над Одли, когда тот в очередной раз подбирал с улиц города какого-нибудь бедолагу, попавшего в беду — то кота, то собаку, то ласку, — вылечивая и пристраивая в хорошие руки. На прошлой седьмице котят раздавал, которых принес Грег из катакомб. В том числе и это сказалось на том, что суперинтендант Блек, теперь Эш, с такой же кучей благородных предков, как у Эвана, воспринимался своим. Лиса вот впервые попалась, зато хозяева ей нашлись сразу — Полли и Ноа, невероятные дочки комиссара. Хотелось надеяться, что лиска благополучно доедет до них и до доктора — обидно пережить нападение нежити и умереть в шаге от помощи.

Одли отвлекся от дороги, бросая взгляд через зеркало на заднее сиденье, на сидевших там мужчин. Грег полностью ушел в себя, зато исчезло острое чувство безнадеги, витавшее в салоне. Заодно и потеплело. Грег даже шевелиться начал — принялся постукивать пальцами по грязной ручке зонта. Тому это явно не нравилось: время от времени зонт приоткрывал свою полную острых зубов пасть и пытался длинным змеиным языком добраться до пальцев Грега. Правда, Одли заметил — в последний момент что-то все же останавливало зонт, и он забывал о своих плотоядных намерениях и только недовольно косился алым глазом на не замечавшего ничего вокруг Грега. Чем ближе подъезжали к городу, тем сильнее хмурился комиссар, почти окаменев и безразлично рассматривая еще пустые улицы предместья. Что-то, видимо, не задалось у Вики на экзамене. Не иначе. Раньше бы от комиссара несло бы гарью — как хаотик и потомственный маг огня он легко терял контроль, когда волновался. Сейчас даже алый эфир не светился под потерявшими белоснежность манжетами — там, где Одли знал, прятались первые запретные руны у комиссара. Это значило одно: Брендон Кит, чьи руны периодически горели злым алым эфиром, делал это нарочно, чтобы никого не подпускать к себе. Вот же засранец! Удивительно, что Андре Риччи нашла к нему подход — наверное, потому что первое время не видела светящихся рун.

— Лер комиссар…

Эван чуть ожил, вместо вопроса лишь выгибая бровь. Одли мысленно фыркнул — точно, у Вики неприятности.

— … как там экзамен? Ничего не ясно? Что там у Вики… В смысле у леры Виктории?

— Трудно, — в привычном лапидарном стиле ответил комиссар. Видать, совсем дела плохи. Даже Грега проняло — он повернулся к Эвану и уточнил:

— Что случилось? Экзаменаторы вроде лояльно были настроены к Виктории.

Одли заметил — комиссару буквально пришлось заставлять себя оживать и отвечать:

— На экзамен пришел Фейн. Больше ничего не могу понять — Вики вся кипит от ярости и обиды.

— Почечуй… — не сдержался Одли, а Грег, уже знакомый с нравами бывшего Особого, хмыкнул и добавил:

— Полный!

Одли довольно усмехнулся — точно, свой! Даже жалко будет, когда уйдет в новый, еще даже не оформленный на бумаге Восточный участок.

Глаза Эвана оценивающе скользнули по Грегу:

— От Лиз никаких известий нет?

— Не… — начало было отвечать Грег, а потом замер, ушел в себя, прислушиваясь и тут же сообщая: — с нее сняли магблокиратор!