Шрифт:
Трансгуманизм соответствует антропоцентрической логике. Его представители продолжают видеть ценность в самом человеке и стремятся использовать достижения науки для преодоления болезней, старения, смерти. В трансгуманизме сохраняется противопоставление души и тела, а вот их граница размывается в пользу «улучшения» человеческого тела.
Для трансгуманизма проблемой является биология человека, для постгуманизма – зацикленность человека на своей исключительности. По мнению Жан-Мари Шеффера, в рамках современных научных открытий последняя становится неактуальной.
– > Пять книг о том, что такое постантропоцентризм
Для трансгуманизма технология – это нечто сакральное, позволяющее высвободить человеческое из оков биологического. Для постгуманизма технология равна биологическому, то есть является неотъемлемой частью гибридных объектов.
Считается, что именно постгуманизм способен поставить точку в вопросе биологической обусловленности гендера и спорах о его конструировании. Трансгуманизм же, согласно критике, может привести к еще большему состоянию неравенства. Тогда общество в определенный момент окажется поделенным на усовершенствованных «постлюдей» и прежних «биолюдей», отказывающихся от внедрения в свое тело технологий.
«Трансгуманизм – это общий термин, обозначающий набор подходов, которые составляют оптимистический взгляд на технологии как на различные способы помощи людям в построении более справедливого и счастливого общества; главным образом – путем изменения индивидуальных физических характеристик» [6] .
Спекулятивный реализм: кто вернул нам Канта
6
Blackford R., Bostrom N., Dupuy J.-P., Grassie W. H+/-: Transhumanism and Its Critics. Edited by Gregory Hansell and William Grassie. Metanexus Institute, 2011. (Перевод мой.)
Спекулятивный реализм начинается с Канта. Утверждается, что именно он совершил переход от стремления осмыслить мир к анализу корреляции – отношений между миром и нашим мышлением. До Канта, к примеру, мы видели и познавали чашку на столе. Но после Канта философия уже не может так говорить.
Вместо просто чашки на столе мы стали видеть и познавать то, каким именно образом эта чашка доступна нам через наше мышление.
Для спекулятивных реалистов возникла существенная проблема: а можно ли все-таки увидеть и познать просто чашку на столе?
Философы из разных стран Квентин Мейясу, Грэм Харман, Рэй Брасье и Иан Грант встретились в Лондоне в 2007 году, чтобы выступить с докладами о спекулятивном реализме. Их, как сказал кто-то из присутствующих, объединила любовь к творчеству Лавкрафта [7] , ненависть к корреляционизму и попытка выйти из посткантианской традиции, которая говорит о неизбежности присутствия субъекта и его мышления в любой момент опыта.
7
Говард Лавкрафт (1890–1937) – американский писатель. Работал в жанрах литературы ужасов, мистики, фэнтези и научной фантастики, совмещая их в оригинальном стиле. Прим. ред.
«Нас объединяет нечто фундаментальное – желание заново поставить или открыть целый набор философских проблем, которые, как считалось, по крайней мере в континентальной традиции, окончательно закрыл Кант» [8] .
1. Квентин Мейясу «После конечности»
Ключевые термины: доисторическое, контингентность, материализм, гиперхаус, Великое Внешнее.
8
Харман Г. Спекулятивный реализм: введение. М.: Рипол-Классик. 2020.
Мейясу ставит цель: силой разума пробиться к объективной реальности, которую он называет Великим Внешним. Автор убежден: наш разум обладает достаточными ресурсами, чтобы говорить о самом бытии и вещах напрямую, а не о том, какими они являются в нашем восприятии.
В обосновании этого автору помогает проблема доисторического. Мейясу пытается описать парадокс: как мышление может говорить о фактах, которые еще до корреляции находились между мышлением и миром?
2. Грэм Харман «Четвероякий объект»
Ключевые термины: объектно-ориентированная онтология, четверица, надрыв и подрыв, причинность.
В центре произведения Хармана – объект. Автор пытается доказать, что объект неисчерпаем, что его нельзя познать до конца. В отличие от Мейясу, Харман не отказывается от кантовской «вещи в себе», а напротив, использует ее, чтобы показать всю сложность понятия «объект».
Для автора важно: если мы не создадим новую теорию объектов, то нам придется использовать наследие метафизики прошлого, у которой с объектом были проблемные отношения. Объект либо полностью исключался из внимания метафизики, либо наделялся лишь пассивными характеристиками.