— Вы сможете спрятать его от войны? — спросил я, окинув дворян подозрительным взглядом.

— Нет, — Гамон отрицательно покачал головой, — он присоединится к войску и примет участие в битве.

Сначала мне показалось, что я ослышался.

— О чем ты говоришь, — возмутился я, — значит, по-твоему, в Западной пуще он будет более уязвим, чем на поле боя?

— Он будущий король, — сказал Гамон, — именно в битве он должен явить себя миру.

Я хотел возразить, но Рипон не дал мне и рта раскрыть.

— Марон и его дядя падут в бою, — пояснил он, — а мы провозгласим Бибона королем прямо на ратном поле.

Потрясенный я едва не свалился с табурета. Так вот, что задумали эти два интригана!

— Отличный план для переворота, — процедил я сквозь зубы, — прошлый тоже был хорош, только потом большинство его участников пришлось хоронить.

— Послушай, — Рипон поднял руки в примирительном жесте, — Гамон и его люди войдут в охрану Марона. Молодой король горяч. Скорее всего, он кинется в самое сердце битвы. Тогда нам не придется ничего делать, но, если кочевники его не убьют, наши люди сделают это за них.

В сердцах я хлопнул ладонью по столу. Ну, когда этот Гамон, наконец, угомонится? Найдется ли на свете что-то, что сможет умерить амбиции этого человека? Нет, конечно, я был согласен с тем, что Марону не место на троне, вот только мне претили предательские удары в спину.

— Вы рассуждаете так, будто уверенны в том, что Великая битва случится через пару дней, — проворчал я, — но, если Паус устоит, и варвары не прорвутся в долину, возможно, она вообще не состоится.

— Состоится, — уверенно сказал Рипон, — и ждать ее осталось недолго.

— В этот раз никто не станет защищать Паус, — поддакнул Гамон, — Марон собирается вывести войско навстречу орде и сразиться с кочевниками в чистом поле.

Сначала мне показалось, что я ослышался. Все последние короли, не задумываясь, отдавали приграничный город на разграбление орде. Благодаря этой простой хитрости вглубь страны устремлялась только малая часть степного войска. Большинство кочевников, захватив в Паусе богатую добычу, не желали идти дальше и поворачивали обратно в степь.

— Марон наделал слишком много ошибок и восстановил против себя знать. Он собирается поднять пошатнувшийся авторитет героическим поступком. Мальчишка думает, что, если он подобно королям древности разобьет кочевников на их земле, подданные простят ему все прегрешения и снова поверят в него.

— Ну, ты же понимаешь, Гамон, что это безумие, — воскликнул я, — у кочевников огромный численный перевес. Они просто раздавят королевскую гвардию. Я сам всегда выступал против сдачи Пауса, но в этом маневре хотя бы есть смысл, а в битве на открытой местности его нет. Это самоубийство. Нужно убедить Марона остаться в городе и бросить все силы на защиту стены.

Казалось, вельможа был удивлен моими словами. До этого момента он не слышал от меня ничего кроме грубости, но сейчас мне было не до издевок. По сути, в этой маленькой комнате решалась судьба нашего мира.

— Марон не остановится, — сказал Рипон, — он принял решение и не станет никого слушать. Он уже видит себя во главе войска разящего врагов посреди степи.

— Но он поведет людей на смерть, — сказал я, глядя Гамону прямо в глаза.

Вельможа кивнул, давая понять, что согласен со мной, медленно поднялся и склонился над столом.

— Есть только одна возможность выиграть сражение, — сказал он, жестом приглашая меня взглянуть на расстеленную карту, — кому-то придется принять на себя первый удар. Марон спешит, но путь из столицы неблизкий. Если не задержать кочевников король не успеет развернуть гвардию для атаки, поэтому перед началом битвы мы решили разместить большие отряды здесь и здесь, — Гамон указал рукой на старый земляной вал и укрепленный монастырь, — таким образом, мы сможем выиграть время и измотать кочевников.

Склонившись над картой, я попытался представить себе предстоящее сражение. В том, что говорил вельможа, был определенный смысл. Земляное укрепление и монастырь находились рядом, практически на одной линии и представляли из себя серьезное препятствие. С ходу кочевники их не возьмут, и значит, волей-неволей вынуждены будут потратить силы и время на осаду. Конечно, степняки могут обойти укрепления и напасть на город, но вряд ли они захотят оставлять у себя в тылу часть вражеской армии.

На самом деле Гамон не придумал ничего нового. В прежние времена для защиты от набегов вал использовали много раз. Собственно, для этого его и построили. Вот только раньше за ним следили — вырубали молодую поросль, углубляли ров, подсыпали и пропалывали осыпавшуюся стену. Но насколько я знал, сейчас за ним никто не следил, и некогда грозное укрепление давно пришло в упадок.