Глава 10.1 Вильгельм

Макс подается вперед: —Я весной нашел хорошую стажировку, только туда берут через конкурс: резюме, средний балл, и вся эта фигня. Мне готовиться надо, понимаешь? Виолетта хотя бы хер на студентов не кладет, а реально учить нас пытается!

Он выдерживает паузу.

—На твои фразочки про “ломать язык” Виолетта поогрызается-поогрызается, а потом не выдержит и уволится. Свалит, как другие учителя, или от группы нашей откажется. Мы такое уже проходили, Вилли! Раз тебе похер на учебу, хотя бы, блять, не мешай другим!

—Оу, не мешай другим — это тебе? — конструктивная речь меня покинула, и я отбиваюсь вопросом на вопрос.

—Чувак, я не это имею в виду…!

—Да нет уж, давай, Макс! Чем я тебе конкретно мешаю? — уровень гнева в моей крови растет с каждым услышанным словом.

—Баловство закончилось! У нас осталось полтора гребанных семестра и дипломная, которую, в отличие от тебя, никто из группы себе не купит, — слышу отчаяние в его голосе. —А в нормальных фирмах едва есть места для таких неопытных, как мы. Приходится, мать его, делать невозможное за последний курс!

Он ожидает какой-то реакции, но я молчу, хочу услышать все предъявы. —Мы даже группой попросили Виолетту о дополнительных занятиях, чтобы экзамены не завалить, — он делает еще одну паузу. —Перестань ее дергать на парах, Вил, я тебя прошу. И ребят тоже. Решай свои проблемы сам!

—Я, по-твоему, их не решаю? — эта фраза задевает больше всего.

—Нихрена, Вил! Ты из сранной подсобки сам выйти не смог. И что-то я не услышал спасибо! Мы для тебя все шестерки, посыльные, люди на побегушках. А ты попробуй свои проблемы с учителями разруливать, за пробирками мотаться сам, а еще сам бегать в киоск за сигаретами, заполнять университетскую документацию, а не девочек гонять, — похоже, у него накипело. —Тебе еще перечислить?

Я никогда не считал Макса шестеркой, Макс — брат…

Что конкретно изменилось за это гребанное лето, что слово «мы» он теперь применяет не к нашей дружбе, а к кучке одногруппников?

Да, я изрядно достал свой курс, раздавая поручения, начиная с того, что за меня делали все проекты, заканчивая тем, что на паузах протирали мою тачку. И такое бывало.

Но как-то раньше Макса это не смущало. Какая муха укусила его в этом году? Меня откровенно бесит его роль просветленного отца всех обиженных и обездоленных.

—То есть ты сейчас выступаешь как представитель малой народности лузеров, которые нихрена не учились четыре года, а теперь я виноват во всех бедах? — меня несет и я не могу остановиться.

Вижу, как раздуваются ноздри Макса и он на секунду отводит взгляд вверх, сдерживаясь.

—Прекрати так называть людей, — проговаривает твердо, глядя мне в глаза.

—А ты заставь меня, — ехидно скалюсь ему в лицо.

Никогда бы не поверил, что это можно наблюдать воочию, но вдруг требовательный взгляд Макса тает, и его глаза застилает туман разочарования.

Пустотелое холодное разочарование. Во мне. В моих тупых словах.

Он сглатывает обиду и упорно как нянька продолжает: —Артур уже два года подрабатывает музыкальным репетиторством, потому что его с сестренкой растит одна мама. Спасенная Аня-зубрилка уже устроилась помощницей на мини-ставку… Даже Милена ногти пилит все четыре курса, и сама себе квартиру оплачивает, — он откидывается на стуле, напряженно упираясь руками в стол.

—И?

—Так тебе же посрать на это, когда ты людей по своим делам посылаешь! Твоя жизнь не изменится, если ты завалишь экзамены. Тебя не выпнут из квартиры, если просрочил платеж! Это только наша лузерская проблема, — выдает он.

—Макс, не пизди давай! Я работаю больше вас всех вместе взятых, вообще-то! Ты сам у мамы с папой под боком живешь! — наезжаю в ответ.

—Да! Только сейчас я нашу жизнь оплачиваю, потому что папа с мая в тяжелом состоянии в больнице сейчас. Его хваленая работа жестко прокатила нас с содержанием, — выпаливает он. —Вот такая взрослая жизнь, чувак.

Мне вспышка молотком между глаз заряжает.

—Что с Петром? Ты… Ты не говорил! — только и могу выдавить в ответ.

Батя у Макса бодрый чувак, и что-то я не помню, чтобы у него были значительные проблемы со здоровьем.

—А ты с момента приезда ты разу не спрашивал, как у меня дела! Ни разу не взял трубку и не перезвонил, когда улетел. Не заезжал нихрена на работу! Дольше трех секунд в коридоре мне время не уделял. Звонил, только когда тебе что-то надо, Вил! — последние фразы он буквально выкрикивает.

Прихожу в ярость. —Ты знаешь мою ситуацию! — повышаю голос в ответ.

Унылое оправдание тому, что я не в курсе, что у лучшего друга отец в больнице. Этот печальный факт немного объясняет внезапное «взросление» Макса.