—Макс, я не хотел. Не знаю, что на меня нашло, но я натворил полной хуйни.

Он делает вид, что не слышит, перемещаясь на другую сторону большого кофе-острова к подошедшим гостям. К счастью, те просто берут кофе с собой и сваливают.

—Я сейчас был в больнице у Петра, разговаривал с врачом. Ему нужна операция.

Макс шумно выдыхает, прикрывая глаза, будто сдерживая раздражение: —Предлагаешь заработать на неё? Машину тебе помыть или ботинки начистить?

Сука, больно. Но я сам виноват.

—В хорошего друга решил поиграть, Вил? Мы тебе нахрен были не нужны, а тут ты по больницам побежал? — смотрит на меня в гневе. —Не лезь к моему папе, понятно тебе! Со своим разберись.

—Макс, — я спускаюсь со стула, и пытаюсь ходить за ускользающим другом вкруговую бара, чтобы хоть как-то продолжить беседу,— Я конченный! Я урод! Я говно! Мне пиздец, как хреново за все, что я наговорил тебе. Я так не считаю. И никогда не считал, ты мой бро!

Кудрявый наконец-то останавливается у холодильной витрины и подходит к стойке: —Вот, — он толкает по столешнице в мою сторону белый пластиковый контейнер, —подарок тебе на окончание нашей дружбы.

Меня начинает колотить мелкой дрожью. Он не шутит. Макс смотрит на меня настолько безразлично, что я понимаю, что он уже принял решение. И он больше не ждёт моих извинений.

Пиздец.

Делаю еще одну попытку: —Знаю, что ничего не оправдает мое поведение, но я не смогу без нашей дружбы, слышишь? Прости меня долбоеба.

—Молодой человек, можно Вас? — две девушки подсели с противоположной стороны.

Макс улыбается им, что сейчас подойдет, и снова абсолютно холодно поворачивается ко мне: —Ты прав. Ничего не оправдает твоего поведения. И дружбы нашей уже давно нет, не пизди хотя бы сейчас, —он делает два шага назад. —А теперь мне «неудачнику» надо работать.

Стою и обтекаю, глядя, что Макс как ни в чем не бывало обслуживает посетителей, мило болтая.

Ему настолько плевать? А у меня будто сердце вырвали. Внутри только холодная пустота. Это я все уничтожил.

Хватаю со стойки контейнер, и уматываю прочь.

Голова начинает трещать от злости и негодования. Сажусь в машину, и еду в универ. Мне нужно к ней.

Глава 24. Виолетта

Сегодня я не смогла заставить себя пойти на кафедру и делать вид, что мне приятно там находиться. Отсижусь денечек с работами студентов у себя. Уже второй час после занятий зависаю в подсобке и проверяю самостоятельные, то и дело отвлекаясь на благоухающий букет, который наполнил тонким розовым ароматом все помещение.

—Он не простил меня, — в подсобку как смерч врывается Фишер, и я подпрыгиваю от испуга, отшвырнув ручку в сторону.

—Боже! — выкрикиваю. —Хватит меня пугать! Кто не простил? — я прокручиваюсь к нему на стуле.

Но Вил даже не умничает насчет того, что я в очередной назвала его богом. Он выглядит очень подавленным.

Опускается на пол рядом с букетом, садится прямо у моих ног, рядом ставит какой-то контейнер.

—Максимиллиан. Я ему больше не друг.

—Ему нужно время, Вильгельм. Твой поступок слишком ранил его, чтобы он вот так принял тебя обратно.

—Он дал мне это, — показывает глазами на контейнер, —Сказал, что прощальный подарок. Я не открывал еще, — смотрит на меня снизу вверх.

Я, наверное, какая-то извращенка, но когда Вил негодует, я не могу перестать разглядывать его. Тяжелый взгляд делает его серый цвет глаз густым и насыщенным.

Он одет по-деловому, но со свойственной ему пофигистической расслабленностью: верхние пуговицы рубашки расстегнуты, демонстрируя кулон, рукава закатаны, обнажая крепкие руки. Сидит такой сосредоточенный на фоне своих цветов и так мило хмурится.

Блин, Виолетта, хватит пялиться на студента!

—Там пирог по рецепту твоей мамы, — догадываюсь сразу. —Максимилиан рассказывал, как заказывал его у поставщиков и заморачивался с составом, чтобы было похоже по вкусу.

Вижу, как высоко поднимается его грудная клетка, Вил тяжело дышит и приоткрывает крышку. На лице сменяется сотня эмоций: от благодарной радости до грусти с привкусом боли.

—Блин, он даже пахнет точь-в-точь как в детстве! Он реально сделал это для меня? Вот же я конченный! — открывает контейнер и сокрушается над пирогом. —Виолетта, что мне теперь делать?

—Чай ставить, Вилли! — встаю, протягивая ему чайник с полочки. —Я жуть, как хочу есть!

—Ты серьезно? — Вил опешивает, но все же встает, забирая чайник из рук.

—Я сейчас с ума сойду от голода, с утра ничего не ела. Всухомятку я жевать не планирую! Давай, бегом за водой. На пустой желудок хорошие решения не приходят.

Мы оба сидим полу подсобки, опершись спинами о стеллажи и едим из одной пластиковой посуды, которую поставили на поднос для химических экспериментов, и запиваем божественный пирог пакетированным чаем.