И почему поумнела так поздно?

Разве жизнь – цена для развития?!

На кой мне ум, если я умру?!?!

– ТАКИМ, ЗНАЧИТ, БУДЕТ МОЙ КОНЕЦ?! – запрокинув голову и устремив взгляд к небу, которого в поле зрения, естественно, не было: там был только потолок… короче, подняв голову так высоко, как только было возможно при учете наличия двух стражников, прижимавших меня к холодному полу, кричу во всю мощь лёгких, затем на мгновение ощущаю свободу, радуясь отсутствию давления на своё тело, улавливаю характерный звук полёта тяжелого меча и…

*?*

– Леди Вайолет, вас ждёт его светлость! – слышу голос своей служанки и открываю глаза с лёгким подозрением, что это какой-то розыгрыш: моя голова буквально секунду назад слетела с плеч – она просто не имеет возможности самостоятельно дойти до его светлости… ну, разве что докатится, гонимая пинками великодушной стражи.

Да и его светлость – мой отец – сгинул в пучине дворцовых интриг не без моей помощи ещё недели две назад! Так как же он…

Концентрирую внимание на своей собеседнице и вздрагиваю, едва не отпрыгнув на другой край кровати: у моей служанки размытое лицо!

Присматриваюсь, пытаясь понять, не лишилась ли я зрения после своего обезглавливания. Но нет: волоски в её прическе играют разными оттенками рыжего под солнечными лучами, одежда и чепчик тоже вполне себе чёткие, а вот лицо у неё – словно рисунок на песке, стертый ветром.

– Где твои глаза? – изумленно спрашиваю и не менее изумленно наблюдаю за тем, как они проявляются на пустом «листе» – желтовато-карие и немного испуганные, с легким центробежным стремлением.

– Да, вроде на месте, леди. Где и были всегда… Но вы поясните, пожалуйста, чего я не вижу? – с готовностью отвечает не по годам смелая служанка.

– Я всё ещё жива? – уточняю, возможно, впервые за все свои семнадцать лет рассматривая её как следует.

– Да кто ж посмеет забрать вашу жизнь, леди? – недоверчиво хмыкает служанка.

– Действительно, – не менее недоверчиво хмыкаю, не отрывая глаз от самого странного лица, издающего звуки отсутствующим ртом.

У меня галлюцинации?

Это страшный сон?

Но почему мне не особо страшно?

Причина в том, что моя голова слетела с плеч минутой ранее, и такие «пугалки» уже не особо впечатляют? Я ж вообще вроде как вижу без глаз и говорю срезом на шее.

Прикасаюсь рукой к собственной щеке и осознаю, что не так мертва, как хотелось бы… точнее – не настолько мертва, насколько запомнила… короче, живая я!

– Лицо на месте! – сообщаю служанке.

Безымянной.

Я ж никогда не узнавала её имени.

А она у меня вроде как с детства… по-моему… не помню… других-то в комнате и не появлялось никогда.

Не появлялось же?

– Вы, кажись, вчера лишка дали с четвёртым бокалом, – с мудрым выражением выразительно-косящих глаз сообщает мне собеседница.

– А ты за словом в карман не лезешь! Наверняка в детстве часто по губам получала… У тебя рот, там, случайно, не кривой? – фыркаю, подняв брови.

И с лёгкой опаской опускаю взгляд на ассиметричную линию губ, проявившихся в следующую же секунду.

Небеса! Я рисую её из своего воображения?!

– Прости! – закрываю лицо руками, искренне пожалев свою несчастную прислужницу, – Я правда не хотела! Зато у тебя зубы ровные и белые, как папина любимая фарфоровая ваза! Правда-правда!!!

И когда, очевидно утратившая сегодня всю свою удачу, служанка, улыбается, ослепляя меня белизной неестественно ровных зубов, до меня, наконец, доходит…

Я заполняю пустоты!

Вскакиваю с постели и смотрю по сторонам.

Вот это свезло! Мне досталась невероятная сила после смерти! Я же умерла, да? И что это, как не второй шанс, о котором я вслух не просила, – но который был мне просто необходим с учетом того, как бездарно создатель распорядился моей жизнью в прошлый раз!!!

– Погодите-ка… – протягиваю озадаченно, опуская поднятые, было, в экстазе руки… – Выходит, я и впрямь была картонным персонажем без какого-либо личностного роста, а сейчас вдруг так поумнела ни с того ни с сего, что мне предоставили шанс исправить всё то бездарное развитие событий, что заканчивалось моей смертью с последующим триумфом условной справедливости?..

– Чего? – переспрашивает моя ослепительная служанка.

– Чего? – переспрашиваю у неё, сообразив, что всё это сказала вслух.