— Немецкий. А ты?

— Английский.

— Да. Ну, сейчас он перспективнее… Кстати, Макарова эта самая, говорят — ух! Огонь. Софи Лорен какая-то. Новенькая! Только-только устроилась. Легкоатлетка вроде бы, кандидат в мастера.

— Поживем — увидим, — рассудительно заключил я, возвращая листок. — Что со стипендиями нашими?

— Тема в работе, — солидно ответил Саша и встал. — Ладно, бегу!..

— Стой, еще вопрос.

— Да?

— Ты ведь наших старосту этажа и его заместителя хорошо знаешь?

— Ну, относительно… Больше зама.

— Локтева?

— Да, Колю. Отличный мужик! А что?

Не вникая в подробности, я рассказал, что познакомился с Николаем Локтевым, и он произвел на меня наилучшее впечатление. Хотел поделиться.

— Ну! — обрадовался Саша. — Я ж говорю, мировой мужик!.. Ладно, все, я бегу. Будут новости, сообщу!

А я не спеша сходил в столовку, пообедал. По пути слегка поразмыслил о том, что Лена с Любой оказались в одной группе, и что в связи с этим день грядущий мне готовит… Впрочем, заморачиваться не стал, решив, что жизнь мудрее нас. Разберемся!

После обеда почти одновременно вернулись все трое соседей. Витек влетел весь в запале, вылупив глаза:

— Братцы! Срочно! Забирать!..

— Телек, что ли? — спросил я.

— Ну!..

В чем-то наш ухарь-купец темнил, но в целом понять его можно было так: нужно немедля гнать по адресу, забирать телевизор «Горизонт-101» за полцены. Вот адрес, продавец ждет!..

И для убедительности Витек потряс бумажкой.

— Такси придется брать, — сказал я.

— Не надо такси! — победно заявил Толик. — Надо Заливкина! Он еще на ЗИЛе своем колесит, договорился подшабашить в гараже…

— Точно! — воскликнул я. — Тогда за ним бежать!

— Уже бегу! — воспрянул Роман. — Ждите!..

Не стоит долго описывать, как нашли Алексея, как с нарушением правил трое (я не поехал) втиснулись в кабину ЗИЛа… Короче, привезли, выгрузили, затащили в комнату. Деревянный ящик с ламповой начинкой весил, сволочь, килограммов сорок. Еще и трансформатор и антенна в комплекте! Ну, это мелочь, ладно. Четвертый этаж!.. Перли груз с матюками, но и с воодушевлением. Принесли, установили, минут двадцать настраивали антенну, ну здесь, грешным делом, тоже всякое звучало. Зато добились того, что на обеих программах изображение и звук сделались четкими.

Витек в немом восторге смотрел, как симфонический оркестр исполняет «Испанское каприччио» Римского-Корсакова.

— Да выключи ты эту ботву! — возмутился Роман.

Витек очнулся, выключил.

— Да не… — протянул он под впечатлением. — Это я представил, как будем футбол смотреть!

— И «Тринадцать стульев»! — заржал Толя.

А я глянул на часы. Пожалуй, стоило попить чайку, не слишком спеша, да и выдвигаться в редакцию…

Я очень понимал, насколько Андрей Степанович ценит точность. Поэтому все рассчитал так, чтобы прийти четко в восемнадцать пятнадцать, как договаривались. Так и получилось.

А пока шел, с приятным волнением думал о Лене. Она ведь наверняка уже дома… Так захотелось увидеть ее! Но осадил себя. Ничего страшного! Завтра увижу.

Андрей Степанович сидел за столом, что-то сосредоточенно писал. Увидев меня, скуповато улыбнулся:

— Родионов? Входи, садись. Очередной вариант, что ли?.. Ну, показывай, поглядим.

Он мгновенно, опытным редакторским взглядом вычитал текст. Хмыкнул довольно:

— Ну что? Неплохо. Растешь, так сказать, не по месяцам, а по дням.

— Спасибо, — со скромным достоинством отозвался я. — Мне, Андрей Степаныч, одно непонятно…

И я высказал сомнение насчет того, что материал успеет попасть в набор до завтра.

Столбов жестко ухмыльнулся, по-другому, видимо, не умея:

— Ну что ты! Давно уже твоя статья в наборе, уже… — он глянул на часы, — уже, поди и отпечатали! Ну, мы кое-что там подтесали, подровняли… А что новый вариант написал, так не пропадет, не переживай. Опыта набрался… Вот что: мне в типографию срочно, времени мало. Сотрудничать берешься?

— Конечно.

— Тогда слушай задание.

Он предложил мне писать статьи к профессиональным праздникам, которые в СССР отмечались едва ли не каждое воскресенье. Ну, как я понимаю, придумывали их искусственно в пику религиозным, которые в дореволюционной России знал самый распоследний нищий. Не говорю уж про Рождество и Пасху, но всем известно было, в какой день какого святого почитают. Вот в противовес этим святым советское государство придумало чествования представителей разных профессий, только со скользящим графиком: День геолога — первое воскресенье апреля, день металлурга — третье воскресенье июля, и так далее…