Шрифт:
Киллиан криво усмехнулся.
– То есть, старший жрец Флацдера взял Ренарда на службу, несмотря на слепоту, но не собирался давать ему возможность проявить себя? Похоже, не я один отнесся к вашему боевому товарищу предвзято.
Бенедикт прищурился.
– И был столь же недальновиден. На самом деле, Ренарда взяли в Культ не из жалости: он себя прекрасно проявил и прошел все вступительные испытания на высшем уровне. Однако при этом о его изъяне многим было непросто забыть, и часто это мешало воспринимать его полноценно.
– Всем, но не вам, – заметил Киллиан.
– Считаешь, я рисуюсь? – Бенедикт вернул спутнику усмешку. – Впрочем, на этот раз мне и впрямь есть, чем похвалиться. Что-то в том, как Ренард показал себя в споре со старшим, заставило меня встать на его сторону. Я не прогадал! Он сумел помочь мне выбить из пленника информацию куда быстрее, чем я рассчитывал: пойманный данталли отнесся к слепоте моего помощника с ужасом. После казни я спросил у старшего жреца разрешения на то, чтобы Ренард Цирон отправился со мной, а тот был только рад от него избавиться. Ренарду же я сказал, что если он доедет со мной до Крона, не разочаровав меня в пути, я получу разрешение, и он сумеет стать полноценным членом нашей оперативной группы.
Киллиан улыбнулся.
– Насколько я понимаю, он не разочаровал.
– Ни разу, – кивнул Бенедикт, останавливая коня и спешиваясь. Убедившись, что сумеет сделать шаг и не покачнуться, он дождался, пока спешится Киллиан, и многозначительно кивнул на возвышающееся перед ними здание головного отделения Культа, уступающее в высоте лишь городскому Храму Тринадцати. – Надеюсь, не разочаруешь и ты. Спрашиваю в последний раз: ты уверен, что хочешь примкнуть к моей команде?
Киллиан скептически сдвинул брови и склонил голову, удержавшись от того, чтобы лишний раз потереть простуженную шею.
– У вас не получится так легко избавиться от меня, Бенедикт.
– Что ж, тогда не будем медлить. Жрец Бриггер уже, должно быть, ждет нас.
Глава 2
Сонный лес, Карринг
Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.
Пробуждение было тяжелым и мучительным. Окаменевшие веки не желали подниматься, тело ломило, а шевельнуть рукой или ногой стоило нечеловеческих усилий. Впрочем, нечеловеческие усилия были по зубам тому, кто никогда не был человеком…
Вдох – будто сквозь тяжесть несуществующей наковальни. Ноющая после сотен мнимых ударов грудь приподнялась и опустилась, а затем вынуждена была сделать это снова – столь же старательно – в погоне за живительным воздухом. Глаза открылись нехотя, упрямо, и их тут же потянуло закрыться вновь. На этот раз не от тяжести, а от страха, потому что все вокруг напоминало размытые кляксы, и взгляд не мог выхватить из пространства ни одного цельного предмета.
– Мальстен…
Знакомый женский голос оттолкнул страх прочь и заставил сбивчивые воспоминания последних дней беспокойно заворочаться в сознании. В полузнакомой убогой хижине зазвучал слабый стон, и Мальстен Ормонт не сразу понял, что сам издает его.
– Хвала богам, ты очнулся!
Аэлин Дэвери.
Теперь он вспомнил: их знакомство, бешеный калейдоскоп событий, вихрем унесший их за собой со дня встречи, почти нескончаемые злоключения и, наконец, эту хижину. Жилище лесной ведьмы Тиссы, где ему удалось получить ответ на вопрос, приведший их сюда.
Мальстен попытался приподняться на локтях и открыть глаза. Аэлин помогла ему сесть на набитом сеном тканевом настиле – который, по-видимому, служил Тиссе кроватью.
– Ох, Мальстен! – Аэлин прильнула к его груди и с силой отчаянного утопленника вцепилась в его плащ. Мальстен вздрогнул, как вздрагивал всегда, когда возникал риск, что кто-то услышит перестук двух сердец у него в груди. И хотя Аэлин Дэвери прекрасно знала, кто он такой, старые привычки оказалось не так просто искоренить.
– В чем дело? – Аэлин отстранилась от него. Она по-своему истолковала его реакцию. – Тебе больно? Я могу чем-то…
– Нет, все нормально, – быстро ответил Мальстен. Голос и не думал помогать ему уверенным звучанием. Взгляд никак не желал фокусироваться ни на чем вокруг, и это вновь рождало панику.
То, что Аэлин смотрит на него придирчиво, он угадал по напряженности, с которой она двигалась. Ее задумчивое «ох» нимало не успокоило его страхов, а лишь распалило их. Мальстен стиснул зубы и выдохнул через нос, пытаясь успокоиться.
– Ты… хорошо меня видишь?
Этот вопрос пробил брешь в выдержке данталли, для которого потеря зрения значила не только слепоту, но и утрату контроля над нитями. Сглотнув ком дурноты, подкативший к горлу, Мальстен качнул головой.
– Нет, – приглушенно ответил он. – Я бы даже сказал, совсем нет…