Бенедикт устало вздохнул. Возразить ему было нечего.

– Знал, разумеется. Более того, я понимал, что Культ стремится не столько полностью избавить Арреду от данталли, сколько держать их количество под контролем, дабы для жрецов всегда находилась работа.

– Для многих жрецов такое откровение было бы шоком, но не для вас. Что же вас тогда так задело?

Бенедикт со скучающим видом пожал плечами. Этот разговор быстро высасывал из него остатки сил, но отмолчаться перед учеником он не мог.

– Просто мне… казалось, что после двадцати четырех лет службы ты перестаешь быть пушечным мясом и становишься уважаемым жрецом. А выходит, что дело не в службе и не в том, насколько добросовестно ты ее несешь, а в том, считает ли тебя глава Культа достойным войти в более узкий круг знающих лиц. Противно, когда от тебя ничего не зависит. – Бенедикт поморщился, словно от зубной боли, и качнул головой в попытке сбросить неприятные мысли, но они не желали уходить. – Я начинаю ненавидеть Карла, как только думаю о том, сколько секретов он от меня держал! Особые сведения о данталли, о гнездах иных существ, о некромантах – все это было давно известно какой-то тайной комиссии, члены которой большую часть службы провели в теплых кабинетах своих отделений, как Урбен Леон! Никому из них не приходилось ночевать в лесах, переезжать с места на место. Уверен, большинство из них и допрос-то никогда не проводили!

Киллиан склонил голову набок и посмотрел на наставника изучающе. Жар возмущений каким-то образом облетал его стороной.

– Но ведь когда вы стали старшим в Кардении, у вас был шанс иметь такую жизнь, разве нет?

Бенедикта эти слова разозлили, и у него ушло несколько мгновений на то, чтобы справиться с собой.

– Я не завидую оседлым жрецам и условиям, в которых они живут, – терпеливо произнес он. – Я не смог бы так жить. Оперативная работа привлекает меня намного больше, и, пусть сейчас от усталости я готов проклинать ее, через пару дней отдыха я готов буду взвыть от бездействия.

– Тогда на что вы злитесь? Не понимаете, чем они лучше вас?

Бенедикт сдвинул брови, задумавшись над вопросом ученика.

– Наверное…

– Они не лучше, – усмехнулся Киллиан. – Критерий «лучше-хуже» не определяется количеством знаний. По крайней мере, не в данном случае. Это – первое.

Бенедикт от души расхохотался над деловым тоном ученика, но Киллиан невозмутимо продолжал:

– Мне понятна ваша злость. Я понимаю вас, как никто. Знаю, как угнетает безразличие людей, расположение которых пытаешься завоевать. Так что мои увещевания – не пустое сотрясание воздуха. Это – второе. Ваша реакция чисто по-человечески будет понятна любому. Но я начал этот разговор, чтобы напомнить: к сожалению, ваша репутация оставляет вам куда меньше прав быть человеком, чем кому бы то ни было другому. Это – третье.

Смех Бенедикта смолк, на лице вновь проступила накопленная усталость. Некоторое время он просидел, размышляя над словами Киллиана, затем устало потер переносицу и заставил себя улыбнуться.

– А у тебя талант к проникновенным речам, ты в курсе?

– У меня хороший учитель, – пожал плечами Киллиан. – Бенедикт, я хочу сказать лишь, что о вашей человеческой природе, о ваших чувствах очень легко забыть. Я полагаю, что жрец Бриггер забыл, потому что все эти годы вы преподносили себя определенным образом.

Бенедикт нервно усмехнулся, вспомнив собственные слова, которые бросил в лицо Урбену Леону, когда тот, исходя злобой, отчитывал хоттмарскую команду за смерть пятнадцати олсадских жрецов.

– Я понял тебя, Киллиан. По сути, ты пытаешься сказать мне, чтобы я взял себя в руки и вел себя, как подобает старшему жрецу моего уровня.

Киллиан нервно хохотнул и сложил руки на груди.

– И не говорите, что на этот раз я не пытался быть деликатным!

– Что ж, попытка засчитана. Но тебе еще многому предстоит научиться на этом поприще, – сказал Бенедикт, и на этот раз его улыбка выглядела искренней.

– Кажется, я начал снова узнавать вас, – облегченно ответил Киллиан, потянувшись к эревальне и потрепав ее по голове. – Итак, стоит теперь обсудить ваш дальнейший план?

– Нет, – хитро прищурился Бенедикт. – Планы будем обсуждать завтра. Сегодня был долгий день, и стоит наконец отдохнуть. Нам обоим. Эти восемь дней пути совершенно выбили нас из сил, и проспать от сумерек до рассвета – лучшее, что мы сегодня можем сделать. Располагайся, отдыхай, а я приведу себя в надлежащий вид и последую этой же рекомендации. Работа начнется с завтрашнего дня.

– Это лучший приказ, что я слышал от вас с момента нашего знакомства, – сказал Киллиан, потерев простуженную шею.

– Не привыкай, таких будет немного, – деловито ответил Бенедикт и поспешил выйти из комнаты.

<6 лет назад>

Грат, Малагория

Седьмой день Реуза, год 1483 с.д.п.