Воспользовавшись инструментов, я без проблем пробил дно «Жигулей» рядом с задними сидениями. Металл был тонким, поэтому хватило пяти ударов зубилом, чтобы проделать подходящее отверстие. Просунул через дыру в днище свободный конец шланга, задраил все окна, завёл машину, выбрался наружу и запер за собой дверь.

Поначалу ничего не происходило, и в салоне даже не было видно дыма. Но через несколько минут под потолком тачки появилась серая пелена, похожая на туман. Девчонка закашлялась и свесила голову до пола. Она набрала воздух полной грудью и перевернулась на живот. Затем подтянула колени к груди, выпятив обнажённую задницу, выпрямила спину и уселась на голени. Потом она качнулась взад-вперёд и, набрав скорости, протаранила лбом окно. Стекло разлетелось вдребезги на мелкие кусочки. Девчонка не удержала равновесие и по инерции повалилась вперёд, пока не упёрлась шеей в торчащие из оконной рамы остроконечные осколки. Из её глаз хлынули слёзы, а из порезов на шее потекла кровь, но на лбу не было ни царапины.

– Сука! – воскликнул я. – Значит, будет по-плохому.

Я широко растворил дверь тачки, и девчонка приподнялась, чтобы не распороть шею обломками стекла. Оставшись без опоры, она выпала из салона и уткнулась лицом в снег. Я схватил её за плечи и повалил навзничь. Вытянул шланг и, держа его в руке, спросил:

– Рот откроешь?

Девчонка мотнула балдой, и из её разбитого носа заструилась юшка. Я развязал шарф, вынул кляп, но она мгновенно сжала челюсти и задышала через шнобель, периодически выпуская из ноздрей розовые пузыри.

Я поднял крышку багажника, достал убранные туда молоток и зубило и вновь склонился над девчонкой. Взял в левую руку зубило, приставил его тупым концом к губам сучки и, размахнувшись, шандарахнул по нему молотком. Стержень практически полностью провалился, будто канув в чёрную дыру. Раздался хруст, и девчонка захрипела. Схватившись за край зубила, я достал его наружу и затолкал палец в кровавый фарш, в который превратилось её хлебало. Нащупал завалившиеся вовнутрь зубы и надавил на них, чтобы расчистить дырку.

Но шланг не пролезал в проделанный проход, посему мне пришлось плотно его прижать ко рту девчонки. Она выпучила глаза и заёрзала из стороны в сторону, пытаясь помешать мне. Одной рукой я не мог её удержать, однако девчонка сама вырыла себе могилу, случайно вдохнув едкий дым, извергавшийся из трубки, зашлась кашлем и нечаянно разинула пасть. Я тут же просунул шланг внутрь на несколько сантиметров и увидел, как из её носа вырвались струйки серой дымки.

Зенки девчонки закатились так, что были видны лишь белки. Она забилась в конвульсиях, и я взгромоздился на неё, чтобы прижать к земле. Лёжа на сучке, я чувствовал, как её мышцы сводит судорогой. Примерно через минуту она угомонилась.

Швырнул девчонку на задние сидения, заглушил двигатель, выдернул шланг из выхлопной трубы и обрезал его покороче. Слил с его помощью бензин из бака в пятилитровую канистру, облил топливом салон машины, зажёг спичку и подпалил ей водительское кресло. Ярко полыхнуло, и уже через мгновение огнём был охвачен весь салон тачки. Уже стемнело, и пламя отбрасывало на заснеженные лапы сосен дико пляшущие блики.

Лицо обдало волной жара, я развернулся и быстрым шагом направился в город. Над кронами деревьев виднелось серое небо, заволоченное облаками. По щекам стеганул ветер, и припустил дождь. Удачно получилось.

Решил подальше свалить из Подпорожья. Не то, чтобы я рассчитывал, что убийства сойдут мне с рук. В наше время простому хую с горы избежать наказания за мокруху так же трудно, как выйти сухим из воды. Я надеялся выиграть время и сдохнуть на воле.

Сначала доехал до Питера, там сел в микроавтобус, который следовал до Ростова, и высадился в Воронеже. Русский Каир встретил меня радушно. Тамошние пирамиды по размеру были не чета египетским, но, как говаривал один знакомый шизофреник, функцию контроля за разумом горожан они выполняли исправно.

Снял посуточно комнату в просторной хате в Северном, прикупил дешёвый бэушный ноутбук и, подключившись к интернету через вайфай, нашёл на «Авито» нормальную однушку рядом с торговым центром «Космос». Бабла хватало, но, дабы не просиживать жопу на диване, устроился на работу помощником каменщика на стройку и начал ишачить не хуже Папы Карло. Таскал раствор и кирпичи, пилил газобетонные блоки, а за обедом резался с мужиками в домино.

На Новый год раздавил дома бутылку шампанского и пошароёбился по улицам в тумане под уже ставшим традиционным для этого праздника моросящим дождём. На Крещенье ударил мороз, потрещал пару недель и ретировался на север, видимо, дожидаться следующей зимы. Завыли февральские метели, укутавшие улицы толстым белоснежным одеялом.

Весна запоздала. Показавшееся из-за туч только в середине марта светило стало жадно поглощать огромные сугробы, покрывающиеся по ночам глянцевой ледяной коркой. Побежали первые ручейки, с крыш свесились жирные сосульки, и с юга подул тёплый ветерок. К 10 апреля полностью растаял снег, почки на деревьях набухли, и из-под земли полезли светло-зелёные ростки травы.

В солнечный субботний день дома не сиделось, я вышел во двор и не спеша побрёл, куда глаза глядят. Добрался до улицы Антонова-Овсеенко, опоясывающей Воронеж с запада. За стоявшими на окраине города многоэтажками начинался неприветливый в это время года лесок. Вместо того, чтобы обходить его по тропинке, я продрался сквозь заросли кустарников к соснам. Прошагал ещё с полкилометра и попал на поляну, на которой кое-где торчали корявые стволы невысоких берёз.