Хотя в целом его настрой можно было назвать нервным: тонкие пальцы то скользили по столешнице, то оглаживали лысину, то замирали в воздухе. Если он все еще переживает по поводу напористости Роуз Финниганн, то пора бы и остыть. Или случилось еще что-то, чего я не знаю? Давно в таком состоянии его не видел.

— Ван, этот сигнал — просьба об экстренной встрече!

— Угу. — Делаю крупный глоток. В животе растекается приятная теплота. Сейчас будет нудеть, как обычно.

— Экстренной! Ты хоть знаешь значение слова?!

— Угу. У меня отличный словарный… ик… запас. — Отставляю пустую кружку. Делаю знак мальчишке повторить, но он пялится сквозь меня пустыми раскосыми глазами, будто не видит и не понимает. Зараза.

Кидаю еще одну купюру сверху. Теперь уж конечно жирными руками, звиняйте. «Доволен?». И сразу, как по волшебству смысл моего жеста до пацана «доходит». Внезапное озарение, мать вашу.

— Ты бр-росил меня одного в этом пор-рочном паучатнике! Я подумал, тебе будет интер-ресно узнать, как идут дела. — Раздражение слегка прорывается в голосе рычащими звуками. Дышу. Успокаиваюсь. Между прочим, гонорара за это дело я тоже еще не видел.

Коротко излагаю Доку диспозицию. Добавляю собственные рассуждения и выводы, которые сделал на основе наблюдений. Папку с документами я еще раз пролистал, пока ждал. Изучил подробнее и даже, ну извините, оставил пару жирных пятен. Это ведь копии, их возвращать не нужно. А заодно заслужил неодобрительный взгляд мамы Джо. Видимо за едой здесь отвлекаться не принято. Плов, должно быть, следовало есть с большим пиететом. Эх, подсунут мне здесь в следующий раз таких вот жареных кузнечиков! Как пить дать, в наказание.

— А что носитель?

— Да ничего. Молчит как рыба. Хотя ни минуты не сомневаюсь, прекрасно вспомнил кто его на перо насадил. — Цокаю зубом. Безрезультатно пытаюсь выковырять языком застрявшую морковь. Док молчит. Смотрит пристально.

— Ты же не коп, Ван. — Наконец, заговорил. Его глаза, бесцветные, как и весь он сам, смотрят со странным выражением… не пойму, жалости, что ли? — Это не твоя работа.

Опять заладил свое «наше дело прокукарекать». То есть, если жертва не хочет — мы никого искать не будем? Бесит. Я, может, спать теперь не смогу. И есть. Ну, почти. Буду думать: кто пришил блондинистого жиголо и, главное, за что? Разве можно вот так? Постоять рядом с нераскрытой тайной и равнодушно пройти мимо?

— Мне нужен твой спец по техническим вопросам.

— Нет.

— Нужен.

— Нет. — Одно слово. Без объяснений.

— Отлично! Как знаешь! — Залпом допиваю пиво. Хлопаю кружкой по столешнице сильнее, чем оно того требует. Подхватываю папку с документами и ухожу.

Не хочет помогать — не надо! Сам разберусь!

Можно подумать, я не найду хакера в Сити! Да с десяток.

Дверью заведения мамы Джо тоже хлопаю от души. Голограммный мужик снова на месте, что-то жрет из котла, и это тоже раздражает.

Черт бы побрал этого лысого пилюлькина! Если когда-нибудь полиция будет расследовать его убийство, я даже пальцем не пошевелю, чтобы помочь следствию. Возможно потому, что буду тем самым преступником, которого они ищут, ага.

Убрать Дока, забрать себе малышку и ее слепого брата… да… эти фантазии греют душу ровно до того момента, пока не кончаются наличные. А кончаются они подозрительно быстро.

Эрих Сумире

Входная дверь заперта. Обувь снята, обтерта и поставлена носок к носку.

Привычный ритуал успокаивает нервы.

Он открыл дверь, оценил обстановку. Пакет с парентеральным питанием давно иссяк и болтался, перекрытый зажимом. Лицо девушки, и без того худое, выглядело осунувшимся. Синяки на теле налились желтизной.

Осторожно распаковал контейнер с подогретым бульоном и филигранно перелил его содержимое в поильник. Ни капли мимо.

Поднял голову носителя и старательно, небольшими глотками, влил бульон в ее рот. Влажными салфетками обтер губы, подбородок, шею, грудь, — куда могли упасть жирные капли. Затем принялся за внутреннюю сторону бедер и ягодицы, насколько позволяло положение прикованного к кушетке тела.

Вытер едкие подтеки. Сгреб перепачканную пеленку и прочий мусор в один куль для утилизации. Ужасный запах. Мужчина с трудом подавил желание отстегнуть металлические скобы и привычно унести хрупкое тельце в горячий душ. Нельзя рисковать. Не имея возможности двигаться, девушка мочилась под себя.

— Я знаю, ты еще здесь.

— Да пошел ты, мазафака.

Эриху пришло на ум, что если бы детектив узнал причину его нервозности, то умер бы от сердечного приступа. Или открутил бы ему голову, что вероятнее.