– Пап. Темка, главное, самое важное, что есть в моей жизни. Он мой любимый сын. Я его мама, но… Не кровная, пап, - глядя на отца в упор, тихо проговорила.

Отец недолго помолчал, а после, прошептал растерянно:

– Мама кровная, это как, Танюш? В смысле у него другая мама была? Мальчонка знает об этом?

По крыльцу затопали, глухо стукнула дверь. вернулась Галина.

– Жарко в бане, до невозможности, котел еще кипит и дрова до конца не прогорели. Подождать придется с часок, - расстроенно крикнула из прихожей.

– Ничего, подождем, - откликнулась Таня, перевела дыхание и снизив голос до полушепота, начала рассказывать папе, как вернулась с работь раньше времени, как обнаружила в коридоре коммунальной квартиры, возле двери алкашей соседей, сидящего на холодном полу, маленького мальчика.

– Он рыдал, сотрясаясь всем тельцем, на нем были драные, грязные колготки, куцая рубашечка замызганная… Я его на руки подхватила, он зверьком испуганным посмотрел, и прижался дрожащим тельцем. Животик ребенка заурчал от голода, а на щечке, на правой, след разглядела, красный такой. от удара будто. У меня сердце зашлось. От жалости и злости. Я подумала, ребенок чей-то из гостей алкашей, а оказалось, все еще хуже…

Таня оглядывалась на дверной проем, прислушивалась к доносившимся из зала звукам, там Тема знакомил кота Буса с игрушечным медвежонком, показывал кубики и новую машинку. Оглядывалась, прислушивалась и шептала. Торопливо шептала, сбивчиво, рассказывала, что Тема сирота, что его хотели отдать попрошайкам и если бы она не вернулась в тот день раньше времени, так и случилось бы. Рассказала, как убегала из коммуналки, как шла с ребенком на руках по равнодушному городу, как усиливался холодный дождь, как их с Темой забрала с автобусной остановки, замечательная подруга, Лиля… Все рассказала. И о том, как Лилин папа помог оформить опеку, о реакции на ее звонок мамы и Ольги, и о том, что Тема молчал, и первое его слово - мама. она услышала лишь когда самолет оторвался от земли.

Папа во время ее рассказа, то сжимал сжимал кулаки, то хмурился грозовой тучей, вздыхал. Подсевшая к столу Галина, слушала замерев, изредка смахивая слезы со щек.

Что уж там, Таня и сама едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Слишком явственно пронеслись те события перед глазами.

– Придушил бы собственноручно, уродов. За дитя… Тань, я тобой горжусь. Только, ты так больше не говори - не кровный. Мама и все тут, настоящая самая. А я - дед. Тема мой внук, и всегда им останется. Старшим сыном моей дочери, моим внуком, - тихо, но твердо произнес отец, когда Таня замолчала.

– Самый, что ни на есть кровный. Родненький. Люська, сказала: Бог не дал, деток и внуков. Дура. Я просила и дал, вот же - доченька, внучек, все мои… Дал Господь. На медицинский учет поставлю сама, документов никто не увидит, тут не будет проблем. Детский сад… Шуркину внучку, как-то без документов оформили, и мы что-нибудь придумаем. Никто не узнает, что мой внучек под опекунством. Обещаю, Танюш, -так сказала Галина, решительно вытерев слезы со щек.

В зале притихли. Тема заснул свернувшись клубочком на диване. Вместе с пристроившимся рядышком серым котом…

– Мам, мама. А давай тоже пойдем, с дедом и бабушкой.

Таня открыла глаза, приподнялась на локте. Тусклый свет ночника, еще одна полоска электрического света из приоткрытой двери… Тема, уже одетый в костюмчик с забавным утенком на груди, уперся в кровать ладошками, смотрит выжидающе, круглыми глазенками.

– Куда пойдем, сынок?
– стряхивая остатки сна, хрипловато спросила.

Горло слегка першит, явно акклиматизация, смена климата всё же сказалась, надо же.

– Бабушка говорит, что они собираются к рослым водам, как это, рослые воды? Хочется посмотреть!

Ничего не поняла, потянулась к Темкиной щёчке, поцеловала.

– Сейчас сыночек, уже встаю, и разберемся.

Выбралась из постели, натянула футболку, надела джинсы. С кухни доносится приглушенный голос отца, и негромкий смех Галины. Темка рванул из комнаты, Таня отправилась следом. Получается, проспала дольше всех, сколько же сейчас времени? Всмотрелась в круглые настенные часы, на циферблате - шесть сорок пять.

– Темочка, мой хороший, всё-таки разбудил маму! Она еще минут двадцать могла бы поспать, - Галина стояла у плиты, переворачивала деревянной лопаткой, шкворчащие на чугунной сковороде, кружки кабачков.

– Как спалось, дочка?
– папа, с кухонным полотенцем на плече, тщательно промывал под железным умывальником большую, красную в белый горох, кружку.

– Замечательно спалось, - потрепала по волосам прижавшегося к ее ноге Тему, сынок просится вместе с вами пойти. К рослым водам, каким-то.