У нас с Милей ушло минут пятнадцать на то, чтобы он наконец-то решился его надеть, да еще и правильно. Затем пацан начал осваивать первые операции. Минут пять понадобилось на усвоение правильной хватки лука. Затем перешли к накладыванию стрелы. Хорошо, что на тетиве была метка, куда следовало пристраивать стрелу, а то бы я замучился объяснять мальчишке, в какое именно место на тетиве надо тыкать задником стрелы.

С правильным хватом тетивы пришлось помучиться. Вначале Миля все никак не мог понять, почему он должен убрать стрелу с лука, если ему так хотелось выстрелить. Моему горному Маугли никак не удавалось понять, что такое холостой выстрел и для чего он нужен. А ведь тренировать правильный хват тетивы лучше всего именно без стрелы, потому как неумеха всегда норовит схватить стрелу за задник и уже им давить на тетиву, натягивая лук! Было трудно, но мы все-таки справились. Пощелкав пустой тетивой и при этом несколько раз получив ею по нарукавнику, мальчик наконец-то понял, зачем ему нужен нарукавник.

Пришло время учиться целиться. Встав метрах в трех напротив чучела, сделанного из тростника, соломы, тонких веток и другой подобной фигни, которую нам удалось насобирать в окрестностях, я предложил пацану натянуть лук и нацелить острие стрелы в кусочек тряпки, что мы закрепили в центр мишени. Чпок!

Стрела попала в чучело, хотя и не в тряпку. Конечно, промахнуться с такого расстояния трудно, но это ведь первый выстрел восьмилетнего мальчика, выросшего в диких условиях! Всё Миля сделал правильно, но немножко коряво. Ну что ж — теперь остается только практиковаться. Иногда я пытался проводить с мальчиком работу над ошибками, но быстро понял, что наша мысленная связь слишком груба и несовершенна, чтобы заниматься тонкой шлифовкой движений.

Через пару десятков выстрелов я обратил внимание мальца на усталость в руках и посоветовал сделать перерыв. Тем более, что у нас еще осталась целая куча интересных вещей, ждущих своего часа для знакомства. Там были мотки ниток и шнурков, десяток метров качественной веревки, три отличных ножа разной формы и размера для всевозможных видов работы, набор для шитья одежды и изготовления обуви из кожи, котелок и шампура для жарки, миска и чашка, ложка и вилка, ножницы, гребешок и прочее, и прочее.

Перебирая все это, мы с пацаном тут же пробовали применять ту или иную полезную вещь. Например, увидев ножницы, мы кое-как вырезали из своих волос несколько колтунов, после чего начали планомерно отрезать оставшиеся волосы клок за клоком, но уже не ножницами, а небольшим ножиком, так как я побоялся, что мы с мальцом останемся без пальцев при стрижке волос сзади наощупь. Вид у нас после такой процедуры был наверное аховый, но зато мы избавились от проблем, связанных со спутавшимися и немытыми патлами.

Целый день мы потратили на одежду и обувь. Так уж получилось, что найти в развалинах древних городов одежду и обувь, более-менее подходящую для восьмилетнего мальчика, было просто нереально. Вообще, нам редко попадалась одежда или обувь, годная для носки. Все-таки за тысячу с лишним лет любые материалы должны были потерять свою прочность, пусть даже они были обработаны высшей магией, да еще и защищены остаточным волшебством от гниения и прочих видов разложения. Но главная проблема была не в этом — в городах великих магов было очень мало детей. Полубогам было как-то не до размножения, в результате чего детская одежда и обувь в развалинах практически не встречались. А раз так, то нам приходилось следовать принципу «голь на выдумки хитра». Как только мы не изощрялись в изобретательстве, чтобы хоть немного защитить ноги и тело от острых камней, холода и дождя со снегом.

За последние пару месяцев я смог научить Милю многим простым вещам. Например, как из большой облезлой шкуры, валявшейся когда-то на полу в гостиной неизвестного мага, сделать пончо и перевязать его поясом. Или как накрутить на ноги портянки, чтобы не ходить босиком по острым камням.

И вот у нас появились инструменты и прочные нити, позволяющие значительно улучшить все то, что мы с пацанчиком вынуждены были использовать в качестве одежды и обуви. Целый день я показывал мальцу, как пользоваться шилом, крючком, иглой с прорезью — всем тем инструментом, который необходим для работы с кожей. Не буду врать — сапоги мы делать не научились, но у нас получилось какое-то подобие сандалий с подошвой из толстой кожи и удобными ремешками для надежного закрепления их на ногах. Если их надеть поверх портянок или онучей, то появлялось ощущение, что ноги у нас хорошо защищены.

Что касается одежды, то у нас с партнером наконец-то появились штаны. Мы в них, правда, напоминали скомороха, так как они были сшиты из кусков совершенно разных материалов, однако нам эти портки нужны были не для того, чтобы красоваться на публике. Так уж получается, что в горной местности и в развалинах ноги от острых камней страдают намного сильнее, чем верхняя часть тела. Причем особенно много достается коленям и заднице, так как щиколотки и ступни еще как-то можно обмотать подручным барахлом. И вот наконец мы прикрыли свою многострадальную попку, а для защиты коленей на штанины дополнительно нашили куски толстой кожи. Локти же защитили каким-то подобием рукавов с толстыми налокотниками, которые пришили кое-как к пончо. К нему же, к пончо, еще и капюшон присобачили.

На следующий день, после того как мы закончили со своим прикидом, отправились охотиться с луком. Все-таки одно дело —стрелять по большому неподвижному чучелу, и совсем другое — пытаться подстрелить мелкую юркую дичь. Через час нам с пацаном удалось добыть зверушку на 3–4 кг весом. Это был какой-то грызун, напоминающий сурка, только поменьше.

Таким образом, наш лук прошел боевое крещение. Теперь предстояло научиться разделывать животину и готовить ее на костре. Как это ни прискорбно, но Миле последние годы приходилось есть только сырую добычу, а для разделки у него были только зубы и острые камни. Учитывая, что передние молочные зубы к тому времени у него как раз выпали, то с поеданием тушек животных дело было совсем швах!