— Кто может пояснить по случаю этого безобразного происшествия?! — грозно спросил околоточный.

Ответным воплем его чуть не унесло! Дамочки заголосили все разом, да каждая своё! Объединяло их то, что все гневно потрясали веерами, сумочками и зонтиками в сторону валяющихся хлыщей.

— Позвольте, дамы! — привычный к командам голос одним махом перекрыл весь этот курятник. Из-за спин возмущённого женского собрания выдвинулся незнакомый мне военный в форме лётной службы. И с полковничьими погонами!

Полицейские разом вытянулись. Я тоже. Хотя, казалось бы, куда уж больше.

— Полковник Сафонов. Имел неудовольствие наблюдать сцену с самого начала. Оба этих господина, — он ткнул перчаткой в лежащих, — оскорбили спутницу этого молодого человека. При этом извиняться они отказались, и сделанный по чести вызов на дуэль также не приняли. Но продолжили оскорблять уже казака, обозвав его мужиком и быдлом, и далее понося воинский мундир и сравнивая боевые награды с собачьими значками. У господина казака не оставалось иного выхода, как вступиться за честь дамы, свою, а также всего воинского сословия, — тут он обернулся к притихшим женщинам и по-командирски спросил: — Верно дамы?!

Такого дружного и мощного «да!» я не слыхал от женского собрания ни до этого, ни когда-либо после.

Городовой и околоточный переглянулись:

— Значит, что? — околоточный начал загибать пальцы: — Публичные оскорбления лиц дворянского сословия — раз! Оскорбление армии — два! Демонстрация пренебрежения к наградам, жалованным самим Государем Императором — три!

— И подстрекательство на драку в общественном месте, — подсказал городовой.

— Правильно! Это четвёртое. Доставай бумагу! Протокол напишем, чтоб господина полковника не задерживать. Ещё бы одного свидетеля нам…

— Меня пишите! — вперёд выдвинулась дама обширных достоинств в несколько старомодной шляпке с траурной каймой. — Купеческого сословия вдова Селивёрстова. Я за этими безобразниками с час наблюдаю. Сколько девиц мимо прошло — для каждой дурное слово нашлось. Только за тех барышень вступиться было некому — аль кавалеры у них потрусливее оказались. А этот — молодец! Так их! Злословья спускать не след.

Околоточный, казалось, был не очень рад.

— Вы, сударыня, что же — случить разбирательство, в участок прийти сможете?

— А чего? Сюда ж я пришла. Надо будет — и в участок, и в суд приду, будьте покойны.

Полицейские переглянулись между собой. Околоточный кивнул:

— Пиши её, Потянин.

Еле как через полчаса нас отпустили. Серафима, вроде, успокоилась, но хлопочущие вокруг неё бабы — нет. Хором убедили её, что после такого, конечно же, надо прилечь и успокоительных капель принять — или успокоительных солей понюхать — или, хрен их разберёт, какой-то дрянью виски смазать… В общем, что надо домой, лежать и помирать. И эдак ловко усадили в экипаж той самой купчихи и под контролем подруженций-сорок умчали! Я только вслед помахать и успел.

Ну, сходил на свидание, пень горелый! И такая меня злость взяла.

Поймал пролётку, адрес сказал:

— Пулей гони! Рубль получишь! — полетели со свистом!

Домчался я домой, только и хватило выдержки, что парадку на комбез переодел. Марта глазёнки выпучила:

— Что такое? Куда?

Такой злой был, еле зубы разжал:

— Надо! К вечеру буду!

Запрыгнул в «Саранчу» — и рысью в Карлук!

Думаете, пока гнал — успокоился? Хрена с маслом! Заскочил во двор — только что дым у меня из ушей не валил. Из шагохода выметнулся — а родственнички мои сидят, красавцы, на улице — тёплыми погодами наслаждаются, чаи гоняют.

Мать увидела меня, вскочила, аж с лица исказилась:

— Ильюшенька! Что случилось?! У тебя глаза-то — глянь! Красные аж!

Я подошёл и встал рядом с ней, из последних сил сдерживаясь:

— Глаза, говорите, красные?! И не стыдно вам, маман?!

Матушка совершенно искренне всплеснула руками и схватилась за сердце:

— Да что творится-то, Господи! Чисто минотавр! Илья! Говори толком!!!

Этот вопль немного сбил меня с настроя, и я выдавил чуть спокойнее:

— Кто придумал соглядатаев послать? Подружек сестриных, а?

— Как?.. — растерянно переспросила маман и тут, в три секунды, в ней произошла разительная перемена. Я прям понял, как я примерно выглядел только что.

Евдокия Максимовна упёрла руки в бока и сделалась похожа на бомбу перед взрывом:

— Кто посме-е-ел?!

Сёстры молча выпучили глаза.

Мать схватила половник, которым только что разливала компот и треснула по столу, так что все подпрыгнули:

— Кому сказала?! Отвечать, живо!

— Да чё такого-то… — суетливо забормотала Наташка. — Ну попросила девчонок глянуть аккуратненько…