Все остальные смелые выводы являются домысливанием, как тезис Д. М. Володихина о том, что именно А. Д. Басманов нашёл самые нужные, решающие слова, убедившие царя в необходимости реформы. Кто мог произнести «главные слова» на ухо государю – тайна, покрытая мраком. И приписывать данные действия кому-либо конкретному человеку можно лишь в том случае, если ты пишешь художественный роман, а не документальный текст.

Немногочисленные описания деятельности Алексея Даниловича, связанные с опричным периодом, позволяют считать его кем-то вроде администратора проекта (выражаясь современным языком). Сам А. Д. Басманов опричный боевой корпус не возглавлял и в битвы не вёл, уступив командование другим Плещеевым. Логично предположить, что Алексей Данилович являлся разработчиком военной части данной реформы. Кому, как не опытному воеводе, поднаторевшему в «прямом деле», решать подобные вопросы? Это вывод, который напрашивается после ознакомления с набором известных фактов. Если смотреть с такой точки, то роль Басманова становится понятной. Вряд ли он тащил на себе весь опричный «воз». Скорее всего, на этапе разработки проекта каждый из создателей вложил в проект что-то своё.

По определению Р. Г. Скрынникова, А. Д. Басманов «формировал политику опричнины». В. Б. Кобрин считал, что воевода играл общую ведущую роль на этапе организации первых лет существования опричнины [95] . В. А. Колобков в своей работе «Митрополит Филипп», ссылаясь на мнение другого ученого А. П. Садикова, развивает мысль о том, что А. Д. Басманов осуществлял на опричных территориях судебные функции, порученные государем [96] (больше такое мнение нигде не встречается и доказательства отсутствуют).

Ну и самое время затронуть этический вопрос. Очевидно, что упоминание имени Алексея Даниловича Басманова у некоторых людей (до сих пор!) вызывает зубной скрежет. Встречаются и такие, кому интересны его военные подвиги, а на опричнину милосердно закрываются глаза. Отношение к данному вопросу, а соответственно, восприятие личности А. Д. Басманова, о котором лично я пишу с уважением, восхищением и любовью (в надежде, что смогу передать читателю хотя бы часть того, что чувствую сама), зависит от жизненных координат. Мы живём в такое время, когда объявление специальной военной операции для уничтожения нового нацизма на территории Украины погнало в Грузию сотни, а то и тысячи трусливых беглецов, для которых понятия Родины не существует в принципе. Не говоря уже о защите этой Родины. В мире стали сменяться над понятием «долг». Стоит ли лишний раз говорить о том, что сейчас выросла бетонная стена между так называемыми «охранителями» (почвенниками, традиционалистами) и псевдогуманистами либерального разлива, для которых вечная борьба с государством, это не возможность выживать, а «борьба ради борьбы». Поддержание традиций интеллигенции. Повестка дня, мода. Для адекватного взаимодействия с окружающим миром, необходимо понимать, что любое государство – это карательный аппарат, а не лужайка с «розовыми пони», изображение которых в виде наклейки на рюкзачке, является сладкой мечтой современных хипстеров, раскачивающих «лодку» власти. Государство – это аппарат насилия и репрессий, но в то же время мощное орудие обустройства жизни во всех сферах. Опричнина (как и её «аналоги» любой другой эпохи) – всего лишь метод и средство. Говоря не только о А. Д. Басманове, но и о целом списке опричников, необходимо понимать, что перед нами самые обычные служилые люди, стоящие на страже интересов государя и государства. Одни служили верой и правдой. В других проявлялись корысть и желание поживиться, устроить судьбу детей и родичей. Вторые – процветали до последнего, выживали даже во времена потрясений. Первые – сами становились жертвами репрессий (награда за верную службу во все времена одинакова!). Жизнь есть жизнь. Стоит ли бояться опричников, жандармов, «нквдешников в кожанках», «комиссаров», если у тебя самого рыльце не в пушку? А если в пушку… Не обессудьте. У нашей многострадальной страны внутренних врагов, изменников, предателей всегда хватало.

Любой опричник не является только лишь карателем, чудовищем с яркой обложки современного романа или бесом из фильма С. М. Эйзенштейна. Во-первых, это живой человек, вмещающий в себя всю многогранность человеческой натуры, отягощённой (в данном случае) своеобычным русским менталитетом. Во-вторых, мы априори не знаем, кто был карателем, кто разбойником, а кто честным служильцем. Нас разделяют несколько веков, которые сами по себе подразумевают возможность принятия фактов истории и прощения. Грозненская эпоха – это не репрессии И. В. Сталина, хотя советские учёные очень любят заниматься развенчанием и низложением Иосифа Виссарионовича путём написания книг о Грозном. Грозный для прекрасных советских специалистов, к сожалению, стал средством достижения собственных целей. Через такую хитрую комбинацию, они сводят счёты с тем, кого боялись. Вряд ли сейчас найдётся человек, который имеет право с пеной у рта доказывать «кошмарность» и жестокость данного явления на основе того, что у него «от руки опричника пострадала бабушка». Таких бабушек просто не осталось. Изучать грозненскую эпоху в XXI веке можно спокойно, с христианским смирением, давая оценку (и то осторожно) лишь однозначным фактам. Как сказано у В. С. Высоцкого: «…добро остаётся добром, даже во времени вашем далёком». То же самое касается зла. Подвиг навсегда останется подвигом, при любой власти и при любом режиме. Доказанное предательство, вроде позорного побега князя Курбского, навсегда останется предательством (в любую эпоху, в любой стране). Иные времена допускают человеку спасаться, бежать, спасать шкуру. Но как можно назвать возвращение на свою бывшую Родину с мечом в руке?

Оценивая «дикое грозненское средневековье», стоит для начала оглянуться на наш, цивилизованный век, где несколько лет под боком сонных обывателей идет война. И война обывателей раздражает, поскольку отвлекает от привычных каждодневных занятий. В частности, от осуждения людей прошедших столетий, за которых, по мнению либералов, мы «должны каяться, каяться и каяться».

Насилие в молодом средневековом мире, где гуманизм не достиг пика (а когда достиг, перешёл в стадию насилия, направленного против того, кто недостаточно толерантен ко всякого рода извращениям), было явлением обычным и повседневным. Войны и борьба за территории, рукопашные схватки на поле боя. Не убьешь ты, убьют тебя. А то и твоих детей, твою невесту/жену, родителей. Даже представитель православия – монах чаще всего выступал в роли человека, который неплохо владеет не только молитвой, но и оружием. В мире не существовало государства, способного стать образчиком лояльного отношения к преступникам, изменникам Родины или обычным уголовникам. А во многом, русские жертвы «устройства порядка» и «искоренения измен» не дотягивали по своей численности до того количества жертв, которое собрала во время самых различных жатв цивилизованная Европа. Всё происходящее в XVI веке (пугает оно нервных людей или не пугает) всего лишь естественный этап развития человечества, который нужно было пройти и пережить. Увы, в XX–XXI вв. вместе с волной самых разных «жареных» разоблачений, раздался возглас псевдоморалистов, призывающий «стыдиться» своих предков и каяться за их грехи. Можно каяться и стыдиться за Сталина и чекистов, можно за Петра, который «настоящую Русь» расколол, можно за опричников. Можно за коммунистов, а можно за монархистов. Выбор есть. Не важно, что давно уже не осталось праха палачей и их жертв. А народ давно уже не оплакивает убиенных. Кайся и стыдись. Иногда такая истерия, а также истерия, связанная с особенностями конкретной советской эпохи, заставляла и хороших учёных скатываться куда-то за черту адекватного:

Справедливость», о которой говорит уважаемый В. Б. Кобрин, не может и не имеет права быть лицемерной и односторонней. Откуда взяться «справедливости», если господин историк дает смелые и резкие характеристики советникам царя, исходя из отзывов пристрастных современников, чья деятельность давно была названа вражеской пропагандой (теми же историками)? Где справедливость в некорректном высказывании такого крупного и компетентного специалиста, сравнивающего масштабы Великой Отечественной (и мировой) войны с политическим мероприятием, просуществовавшим несколько лет на территории отдельно взятого государства? Притом что сам В. Б. Кобрин, естественно, знал о масштабах грозненских репрессий, особенно в первые годы создания опричнины. Можно ли сравнить миллионы погибших, уничтожение людей разных национальностей, вероисповедания, социального статуса, с парой-тройкой тысяч жертв борьбы представителей элиты? По большому счету Кобрин призывает людей сочувствовать жертвам олигархата, пострадавшим от такого же олигархата. Но сочувствовать именно тому, кто нравится лично ему, Кобрину.

В конце концов, как можно сравнивать войну, раны от которой не затянулись до сих пор, свидетели живы, воины не похоронены, а последствия до сих пор расхлебываются, с событиями шестнадцатого века? Событиями, похожими уже на миф и сказку, а не на хронику. Преступления гитлеровцев разобраны на Нюрнбергском процессе, но мы вряд ли сумеем в полной мере оценить пороки и неправоту наших предков грозненской эпохи. Не только по причинам удаленности во времени и отсутствия полноценных доказательств, но и по причине кардинальной разницы восприятия. До какой степени исступленного чувства справедливости (бойтесь фанатиков – гуманистов!) нужно дойти, чтобы ненавидеть людей, которые занимались своими делами пять веков назад?! Чтобы домыслить за них, реконструировать диалоги, уверенно рассказывать о жестокостях и интригах так, будто ты сам свидетель. Представлять свои фантазии всегда в отрицательном контексте, да еще и призывать окружающих «стыдиться и каяться». Если же говорить о «справедливости» в целом, то хотелось бы понять, по какой причине, люди, исполняющие на посту свой долг во имя Отечества и государя (во все времена), должны у меня или у кого-то другого вызывать раздражение, ненависть или брезгливость? А предатели Родины вроде князя-перебежчика А. М. Курбского, изменники, подрывающие безопасность государства, сочувствие, восхищение, симпатию, жалость и сопереживание?