Все наше время в ресторане глаза Фреи не перестают радостно блестеть. Этот вечер определенно запомнится ей надолго. Честно говоря, у меня даже получается отвлечься от мыслей о наших дальнейших планах, потому что я совершенно очарован ее болтовней о котятах.

– Как у тебя появился Геркулес? – спрашиваю я, отпивая из бокала и любуясь тем, как волосы Фреи переливаются при свечах. – Ты ни разу не рассказывала мне эту историю. Он же с тобой не с Манчестера?

Фрея поднимает брови.

– Нет, я нашла его на улице рядом с моей квартирой в Лондоне. Соседка думала, что он жил на крыше, и собиралась вызвать службу по отлову бездомных животных, чтобы его прогнать. Мне стало его жалко, и я сделала дорожку из тунца до моего окна у запасного выхода. Он вошел так, словно уже был хозяином квартиры, представляешь? Я закрыла за ним окно, а потом поняла, что заперла себя с уличным котом без какого-либо плана и чуть не словила паническую атаку.

Я беззвучно смеюсь.

– И что было дальше?

Она пожимает плечами.

– Я поступила, как любая уважающая себя девушка из Корнуэлла: дала ему булочку, джем и немного взбитых сливок. С тех пор мы с ним лучшие друзья.

Эта история вызывает у меня искреннюю улыбку.

– А почему ты назвала его Геркулесом?

Она улыбается одними уголками губ.

– Этот засранец сильнее, чем кажется. Когда мы первый раз собирались ехать к ветеринару, я чуть не вспотела, пока пыталась запихнуть его в переноску. Он в довольно хорошей форме, хоть и весит почти девять килограмм. Так сказать, «накачанный толстячок».

Я пристально смотрю на хихикающую Фрею с бокалом в руке. От вида того, как она смеется, вспоминая своего кота, у меня какого-то черта встает. Мой взгляд машинально опускается на ее декольте, и я стараюсь представить, как ее грудь выглядит без одежды.

– О чем задумался? – тихо спрашивает она голосом, в котором слышатся оголенные провода под напряжением.

Я смотрю ей в глаза.

– Представляю, как твоя грудь выглядит без одежды.

Она давится вином.

– И к какому выводу ты пришел?

Я тянусь через стол и провожу пальцами по ее предплечью.

– У меня нет никаких сомнений, что она потрясающая.

– Господи, ну ты и свинья, – фыркает она и снова дергает себя за ухо. – Обсуждение моих бидонов за ужином, так ты представляешь особенный вечер, да?

Я поднимаю бровь.

– Как ты сейчас свою грудь назвала?

Она пожимает плечами и морщит нос.

– Моя мама так говорила в детстве. – Она пародирует южный акцент своей матери: – Фрея, следи, чтобы твои бидоны не вываливались из блузки, а то все подумают, что ты женщина легкого поведения.

Меня трясет от смеха.

– Твоя мама кажется очень милой женщиной.

– О, ты не представляешь насколько. Она очаровательная южанка-католичка, которая всю жизнь дружила с монашками. Это чудо, что она сама в монастырь не ушла.

Я понимающе киваю.

– Если она когда-нибудь встретит моего дедушку, ее инфаркт хватит.

Фрея с любопытством склоняет голову.

– Он настоящий шотландский бунтарь?

– Что-то вроде того. – Я делаю глоток вина. – Но любовник из него так себе. Он, конечно, любил мою бабушку достаточно, чтобы годами вместе с ней управлять гостиницей в Дандональде. Но мне еще и шестнадцати не было, когда он мне сказал, что все женщины – дьяволицы.

– Дьяволицы? – Фрея расплывается в улыбке. – Это ж надо, сказать такое маленькому впечатлительному мальчику.

– Да, он любил говорить, что женщины своей красотой отвлекают мужчин от того, что по-настоящему важно.

Фрея мотает головой.

– И что же, скажи мне на милость, он считал важным?

– Футбол, футбол и еще раз футбол, – смеюсь я. – Мой дедушка настолько ярый фанат футбола, что, когда его драгоценные «Рэнджерс» проигрывают, он плачет, как ребенок.

– Как это мило!

– Может, и мило, но энтузиазма могло быть и поменьше. Отсутствие у моего отца интереса к футболу разбило ему сердце. Мама забеременела мной, когда моим родителям было по восемнадцать, так что это зарубило на корню все его шансы на возможную карьеру в спорте.

– Разве твой отец не мог совмещать футбол с семьей? – серьезно спрашивает Фрея, подперев рукой подбородок. – У Харрисов же получается.

– Да, конечно. Но мой отец и не хотел становиться футболистом. Ему было достаточно стабильной работы, которая позволяла ему каждый вечер возвращаться домой, к своей семье.

– И что в этом плохого? – невинно спрашивает Фрея.

– По словам моего дедушки, все, – смеюсь я. – Поэтому все свои мечты и надежды он возложил на меня. Все мои воспоминания о дедушке из детства связаны с футболом.

Фрея светится от гордости.

– Твой клуб играет в Премьер-лиге. Должно быть, он очень тобой гордится.

– Он бы, конечно, был еще довольнее, если бы я играл за его ненаглядных «Рэнджерс». – Я подмигиваю ей, давая понять, что несмотря на все это, я все равно безумно люблю моего дедушку. – Одно из моих любимых воспоминаний связано с тем, как в семь лет он отвез меня к стадиону «Айброкс», где шел матч с распроданными билетами. Я думал, что мы просто посмотрим на зевак у стадиона, но я ошибался. Он достал с заднего сиденья своей машины кусок картона и написал на нем «НУЖЕН ОДИН БИЛЕТ».