Под руководством Глафиры Митрофановны я осторожно взял на руки мертвую старуху-ведьму, которая, казалось, совсем ничего не весила, и аккуратно перенес её в слегка натопленную баню. Пока женщина обмывала умершую мать и облачала её в похоронные одежды, мы с Акулиной запрягли в телегу смирную пегую лошадку.

Скажу честно, один бы я не управился. Как-то не приходилось раньше с гужевым транспортом связываться. Во если бы двигатель не сильно сложный разобрать-починить — так это моё. А вот «запрягайте хлопцы коней», как-то мимо меня прошло. Но я внимательно следил за всеми действиями Акулины и накручивал на ус. Так что в следующий раз могу вполне могу справиться самостоятельно — дело-то нехитрое! Не высшая математика, чай.

После этого я отнёс гроб к крыльцу дома и установил его на пару табуреток с облупившейся краской. Одетую в черное платье ведьму, после того, как её подготовила к похоронам Глафира Митрофановна, я аккуратно положил в гроб.

Мы сели втроем на заранее приготовленные стулья и некоторое время молча сидели рядом с гробом. Акулинка тихонько всхлипывала, время от времени стирая слезы концом черного платка, повязанного на голову. Её же мать не проронила ни слезинки, сидя возле изголовья покойницы с каменным выражением лица. Только темные круги под глазами, да весьма уставший вид, говорили о том, что ей тоже приходилось не сладко. А выплакаться она и в бане могла.

— Пора… — наконец произнесла Глафира Митрофановна, поднимаясь на ноги. — Проводим бабушку, Акулина, в последний путь…

Девушка подогнала к крыльцу запряженную телегу. Я взял гроб со стороны изголовья — там потяжелее будет, а мать с дочкой подняли его с табуретки со стороны ног. Осторожно перенесли и поставили домовину в телегу. Закрыли гроб крышкой. После этого Акулина взяла вожжи, направляя послушное животное за ограду.

Направились мы в сторону леса по едва видимой и заросшей сорной травой просёлочной дороге. Когда я с удивлением посмотрел на Глафиру Митрофановну, она охотно мне пояснила:

— Не хоронят «ведьмовское племя» на общем кладбище. И не отпевают в церкви. Хоть и изменились с тех пор времена, и попы нынче в опале, но люди всё равно не дадут. Так что у нас свой погост имеется. Неподалеку, аккурат на опушке леса…

Действительно, не прошло и десяти минут, как наш «скорбный кортеж» выехал на аккуратную полянку, сокрытую от чужих глаз лесом и густым разросшимся кустарником. Самое интересное, что бушевавшая вокруг зелень, вошедшая к исходу лета в самый сок, не проникла не единым листочком, ни единой травинкой на территорию семейного кладбища.

Между возвышающихся то тут, то там могилок была лишь серая и высушенная до каменного состояния земля. Каким образом удалось достичь подобного эффекта, я не представлял, но лишних вопросов в такой печальный час решил не задавать. Женщинам сейчас и без того тяжело, а еще я на их голову навязался. Побуду пока просто в виде бессловесной рабочей силы.

Крестов на кладбище тоже не было, только замшелые каменные могильные плиты с высеченными на них именами и датами жизни, закрывали каждую могилу. Кто же их сюда притащил, неужели сами «ведьмы» постарались?

— Люди всё это сделали, — словно услышав мои мысли, произнесла вслух Глафира Митрофановна. — Обычные люди. Страх в округе перед нашим семейством еще полсотни лет назад был настолько велик, что крестьяне всем миром сбрасывались на тяжелый надгробный камень. Чтобы не восстали, дескать, родичи наши «проклятые» после смерти, — пояснила она.

— Мама, да как вы можете такое говорить? — по привычке воскликнула Акулина. — Вот это — точно полный бред! Ну, сами-то подумайте: как может мертвый человек восстать после смерти? Он же мертвый! И этим всё сказано!

Ха, а вот я бы сейчас с этим поспорил! Ведь не далее, как пару часов назад, имел счастье беседовать с глазу на глаз с мертвой старухой! Или привиделось мне всё это? По башке-то Роману здорово прилетело. Ну, нет, не настолько я с нарезки сошёл, чтобы настолько реальные глюки выхватывать. К тому же, а морок как объяснить? Ведь не увидел же меня немецкий обер-лейтенант…

— Много ты понимаешь… — только и сказала мамаша, даже не посмотрев в сторону своевольной дочери.

Акулина, ловко направляя лошадку между могилами (дорожки были не в пример шире, чем на обычном кладбище), подогнала телегу прямо к выкопанной яме. Её края уже успели немного осыпаться и оплыть — не вчера копана могилка-то. Видимо ждали, что старуха вот-вот откинется.

— Заранее копали, — словно в ответ на мои домыслы вновь произнесла мамаша. — А иначе никак — в день смерти могут и не рискнуть. Мертвых ведьм еще больше отчего-то у нас опасаются, чем живых. На такие ухищрения иногда идут, чтобы они подняться не могли…

— Осиновый кол в сердце? — вспомнив свои последние часы в родном мире, спросил я. Именно так собиралась хоронить свою золовку старуха, встретившая нашу группу, если та бы силы мне не передала. Но теперь, очевидно, та версия будущего не случится. Ведь Акулина теперь уже не ведьма.