Их встретил запах пергамента и старых книжных переплетов, бронзовый свет, проникавший сквозь защитные витражные окна, и четкий ход высоких часов. Все так, как и помнилось: спокойное место, где можно погрузиться в мировую историю.

Ученики уже расселись по местам. В этом семестре на курс мудрейшего гривара Эзо записались только семь учеников. Сего и Абель устроились рядом с Теодорой Ларкспер, лицеисткой четвертого уровня, дочерью профессора «Кругов и сплавов». Как и ее мать Адрианна, Теодора отличалась высоким ростом; ее лопатки возвышались над спинкой стула.

Все сидели тихо, слушая сухие щелчки часов. Прошло уже почти пятнадцать минут, и Сего забеспокоился – а вдруг что-то случилось? В начале семестра ходили слухи, что Эон слаб, прикован к постели после неудачного падения. Но нездоровилось ему всегда, и Сего мысленно сравнивал его со старыми часами, хрупкими, но с твердой и точной стрелкой.

– Хе-хе. – Сдавленный смех вырвался из темного дверного проема между двумя высокими книжными шкафами. Тяжело опираясь на трость, сгорбленная фигура медленно выступила на свет. – Думали, не приду, а?

Профессор Эон неторопливо пересек комнату, направляясь к своему стулу, поставленному перед полукругом учеников. Помочь старику никто не пытался: в прошлом году несколько таких попыток были довольно резко пресечены.

Профессор медленно, но неуклонно продвигался к цели, останавливаясь и переводя дыхание между приступами кашля. Наконец он сел, подняв облачко пыли со старой подушки, и привалился к спинке стула.

Здесь его сотряс очередной приступ. Откашлявшись, он сплюнул в стоящую рядом на столике чашку и лишь затем поднял слепые мраморные глаза и склонил голову набок, словно что-то услышал.

– Да, да, знаю. Но у меня все-таки получилось, несмотря на все ваши старания!

В комнате потянуло сквозняком.

– Да, вы так говорите, но почему я должен вам верить? – спросил Эон, ни к кому не обращаясь. – Я доверился вам прошлый раз и оказался в чане с жиром гара. Сыпь была такая, что я провел две недели в лазарете.

Профессор снова разразился сдавленным смехом и зашелся в кашле. Лицеисты переглянулись. В глазах Абеля блеснули слезы.

– Причины и следствия воздействия таких технологий на естественное состояние гривара требуют не только дополнительного изучения, но и гораздо большего круга предметов, прежде чем можно будет сделать какие-либо рациональные выводы, – заговорил профессор, словно в нем сработал переключатель.

Краем глаза Сего заметил, что Абель прилежно записывает бессвязную речь Эона – каждое слово.

– И тут мы подходим к четвертому пункту Двенадцатой заповеди Кодекса: «Все питательные вещества могут быть получены от щедрот природы, от прорастающих растений и диких зверей, но нельзя есть ничего, что подверглось противоестественной переработке или изменению».

– Извините, профессор Эон, – прервала старика Теодора Ларкспер, которая встала со стула и вытянулась в полный рост.

Профессор склонил голову набок, словно теперь понял, что в классе, кроме него, есть кто-то еще. Секунду-другую он молчал, но потом кривая усмешка тронула тонкие губы.

– Нет! Первыми применять раковины катилис для укрепления захвата начали не десовийцы. – Эон прошелся невидящим взглядом по корешкам книг в шкафу. – Эта практика зародилась в невольничьих ямах Бесайда.

Теодора села и откинулась на спинку стула, а профессор продолжал. После философских рассуждений об истории предмета он перешел к взятым наугад выдержкам из Кодекса и, как могло показаться, к обыденным фактам из своей жизни.

– Купание! Пустая трата времени! – В какой-то момент Эон повысил голос. – Зачем мне тратить время на такого рода процедуры, когда сама ткань моего бытия вот-вот обратится в прах?

Один за другим ученики покидали комнату. Проходивший мимо Сего светловолосый парень с шестого уровня пробормотал:

– Безумен, как летучая мышь на солнце. Подожди, скоро все узнают…

Вскоре в классе остались только Сего, Абель и Теодора. Все трое сидели, терпеливо дожидаясь, когда стрелки часов дойдут до времени окончания урока.

Абель продолжал старательно писать. Заглянув в его блокнот, Сего прочитал: «…шесть-семь стручков фасоли в день способствуют регулярному опорожнению кишечника».

Наконец пробили часы.

– Обсуди это со мной в следующий раз, юная Марта, и я позабочусь о завершении эксперимента, чтобы помочь тебе. – Эон не умолкал.

Теодора глубоко вздохнула и встала.

– Неудобно оставлять его здесь вот таким. Может быть, следует что-то сделать?

Абель подошел к Эону и положил руку на плечо.

– Пусть боевой дух посетит вас сегодня ночью и пробудит от этого сна, профессор Фарстед, – прошептал он и, закрыв лицо рукавом, выбежал из класса.