Шрифт:
– Глупости. Есть люди, которых лучше потерять, чем не знать. Арно из их числа, так что нам с тобой повезло.
Наверное, повезло, только как же сейчас скверно. Помри месяц назад Манрик, адъютанты с порученцами разве что гадали бы, кто его сменит, а ведь старик – неплохой человек, даже хороший, так что пусть живет, только Савиньяк… Пока он был, как-то не думалось, что это значило для армии, для Талига, для тебя, зато теперь все стало ясно.
Топот, звяканье железа, ночь выпускает десяток конных с двумя лошадьми в поводу. Светлый, почти туманный силуэт – жеребец Алвы, и рядом ожившая тьма со звездой на плече. Манча. Его лошадь, подарок его генерала. Просьба адъютанта – такая мелочь, но Савиньяк не забыл…
Светлый всхрапывает, валится плечом на хозяина, будто хочет что-то сказать. Может, даже говорит, потому что Алва отвечает и сразу же взлетает в седло.
– Ты можешь сидеть на пороге, – бросает он, разбирая поводья, – можешь быть в своей палатке, в Олларии, в Алвасете. Легче не будет, разве что в бою. Едем.
5
– Адъютант Савиньяка теперь будет твоим?
– Он брат Жоржа Сабве.
– Нет, Хончо, – другой бы покачал головой, Дьегаррон предпочел смотреть вдаль, – он адъютант Арно Савиньяка.
– Думай как хочешь, – Алонсо не стал ни спорить, ни продолжать разговор. – Ветер… Никак не уляжется.
– Этот ветер теперь навсегда. Сколько раз ты вспоминал Арно в Багряных Землях?
– Вообще не вспоминал, зачем? Он был, и я был, этого хватало… Разве ты думаешь, о клинке, что он не сломан, а о корабле, что он не затонул?
Заорать бы в это небо с его звездами, но ведь мы сильные, мы будем молча мотать жилы и себе, и тем, кто нас любит. И те тоже сильные, они точно так же будут мотать жилы себе и нам. И по кругу, по кругу, но иначе нельзя, пока не кончится либо война, либо жизнь.
– Разве ты думаешь о себе, что ты жив? – тезка по-прежнему смотрел в ночное никуда. – Можешь похвалить себя снова, ты опять угадал и даже больше. Алаты привезли перебежчиков и готовы их отдать, но лишь тебе. В горном Алате не хотят ни убивать талигойцев, ни умирать за Паону.
– Верно, там хотят убивать агаров. Одинокий костер их?
– Да. Старшего зовут Имре, ты его уже видел. Говори ему «ты».
Алый с золотом всадник на рыжем коне. Солнце. Ветер. Ушедший и навсегда оставшийся день.
– Хорошо. Я поехал.
Тряхнув головой, словно отбрасывая назад смиренные косынкой волосы, Алонсо послал Лирио к поджидавшей вожака свите и дальше без лишних слов к горящему наособицу огню. Алатскую карту стоит разыграть, ее нужно разыграть, хотя если глядеть с алатской стороны, карта выходит талигойской. А, как ни называй, главное, что она при удаче бьет гайифскую… Если в Уэрте заполыхает, о двух третях южной границы можно смело забыть, а значит, Первая и Вторая армии Талига смогут стать одной-единственной Южной, зато «союзные» силы без агарийской пехоты и алатской кавалерии похудеют почти на треть. Ради такого расклада можно и к чужому костру завернуть, и пока еще вражескую кавалерию отпустить без боя.
Днем на холмах Алва надеялся, что его выходку оценят, но ответ оказался слишком уж стремительным. Так могло быть лишь в одном случае: алаты почти дозрели до очередного мятежа и ищут – нет, не помощи, с чего бы? – уверенности в том, что Гайифа, сцепившись с Талигом, не полезет в уэртскую сумятицу.
Вот и костер, и несколько человек вокруг. Не заметить гостей они не могут, но как сидели, так и сидят… Нет, один поднялся и замер, скрестив руки на груди. Несколько часов назад такое уже было, но тогда подходили алаты, а ждали их эгуэстрос. Тогда еще никто не был готов к разговору, тогда Арно был еще жив, но уже умирал.
Притихшая было ярость вновь взревела, бессильно и совершенно не к месту. Алаты ничего скверного наследнику соберано не сделали, не говоря о том, что и врагами-то они оказались не по своей воле, но, стань кэналлиец конем, он бы прижал уши и оскалился. Лирио конем был и явил миру то, что давил в себе хозяин.
– Тихо, – коротко бросил, спешиваясь, Алонсо, – Стоять. Ждать.
Жеребец нетерпеливо фыркнул, он явно считал, что пора драться, но драться прямо сейчас было не с кем. Алва зацепил поводья за луку седла и, велев Дени ждать сигнала, спокойно пошел вперед.
Они сошлись на расстоянии вытянутой руки, маркиз Алвасете и высокий горбоносый человек средних лет в красной одежде с золотым позументом. Кто-то был должен заговорить первым. Заговорил алат:
– В Золотых Землях талиг знают даже те, кто его ненавидит, – начало было многообещающим. – Мы не ненавидим. Я Имре из Черной Алати.
– Я Алонсо из Кэналлоа, ты хотел разговора, я здесь.
– Ты здесь, – согласился Имре. – Прежде чем говорить, скотину сбежавшую вернуть хочу. Ваше было, пусть вашим и останется.