– Вы хотите, чтобы они забыли о вашем существовании, леди? – настойчиво выделил последнее слово Маркус. – Они сделают это без зазрения совести, и будут счастливы простоте, с которой вы это позволяете.

Он прошёл несколько шагов, расслабленно держа кисти в карманах брюк, цветом зимнего моря сливающихся с верхней плотной частью костюма. Сегодня на его предплечьях были защитные наручи из тёмной кожи, которые сидели, как сделанные на заказ, хотя весь секрет кроя заключался в гармоничном телосложении юноши. Всё, в чём его отец был слишком широк и неловок, в нём сгладилось кровью изящной птахи, так что молодой наследник повсюду и всегда привлекал взгляды.

– Хороший вид, – заметил молодой Лорд, засмотревшись в окно.

Мирисса остро осознавая каждое движение обернулась вслед за ним, ощущая свежий и непривычный запах его тела.

Он тоже глубоко вдохнул – рассохшееся дерево, стоящей враспорку, вымоченной дождями рамы, проскваживающий ветер, выстиранные вещи небогатого обихода, обрезки кожи, из которых девушка надумала кое-что смастерить, коробочка с травяным сбором для купания, коробок с сушёной тыквой…

– Можно? – отреагировал на запах он.

Мирисса поспешно развязала короб, предоставляя угощение.

– Вкусно, – прожевав кусочек, похвалил молодой наследник. – Можно взять ещё пару?

Девушка быстро кивнула, хотя ей не так часто доставались лакомства, за ними к ней обращались ещё реже.

Маркус отдал оба кусочка птахам, дожидаясь, когда они прожуют и смогут поделиться впечатлениями.

– Вкусно, – признала беловолосая, ни единая мышца не побеспокоила совершенную гладь безэмоционального лица. Медноголовая медленно дожёвывала, молча.

– Берите ещё, – решилась Мирисса.

– Давайте лучше пообедаем вместе, – он огляделся, замечая, что единственный стол занят рукоделием, а тётушка смотрит на собравшихся совиными глазами, каждый с дупло. – Не хотите ли присоединиться ко мне?

Мирисса редко могла весело провести время. В кругу сестёр ей были не рады, копируя отношение отца и чуя нерасположенность и раздражение матери. Чёрная овца стала персоной нон-грата для всех. Её не звали на прогулки или хотя бы повышивать вместе, рассевшись на ковре в ногах у матери в солнечной гостиной её покоев.

Маркусу прислуживал сам Кельвин, приведший с собой пару доверенных служанок, втроём они следили за отсутствием ядов в еде самого Лорда и вот теперь приглядывали за его сыном. Девушку немного выбивало из колеи, что Маркус тоже незаконнорожденный. Невольно учуешь, что среди равных есть более равные…

Красавицы с небес не позволяли себе поблажек во время обеда за закрытыми дверьми, стоя навытяжку как на первом вечере в приёмном зале с Лордом. Мирисса с трудом отводила от них глаза, чтобы не промахнуться ложкой с бульоном мимо рта.

За обедом Маркус избавился от кожаных щитков на предплечьях и голенях и сразу стал излучать небесное изящество. Его костяк нельзя было назвать хрупким, но по сравнению с заложенной Лордом наследственностью, он конечно был тоньше и легче, с треугольным силуэтом широких плеч и узкой талии, которой можно было позавидовать самой утончённой красавице. Несмотря на заметное расположение к себе слуг, Маркус отпустил их, избавляя от необходимости прислуживать, и подавал блюда сам, начиная с тарелок особы, которая не была ему сестрой ни по отцу, ни по матери.

– Давай в тех же тарелках? – предложил Маркус, когда было покончено с супом. – Не вижу смысла создавать дополнительное беспокойство… Если тебе это не претит…

Мирисса искоса глянула на птах.

– Они последние, кто придерётся к нарушению замковых манер, – хмыкнул парень, легко читая взгляд. – На небе нет слуг.

– Правда ли… что и вещей на небесах нет?

– Только то, что можно держать при себе.

– Значит, и уборка у вас не распространена, – прикинула Мирисса.

– Мы прибираем планету, – выдохнули из-за спины Маркуса.

Мирисса не посмела спрашивать разъяснений, юноша предлагал выбрать из коричневого глиняного противенька тефтельку, которая ей наиболее симпатична. Блюда были хороши.

Маркус налил в её бокал половинку пенящегося мёда. Летом напиток не подогревали. Девушка пригубила прохладную жидкость из погреба и не удержалась от очередного взгляда на красивых невозмутимых птах – будто им не хотелось есть.

Молодой наследник не хотел бросать остатки обеда в чистой комнате и не видел ничего особенно унизительного для достоинства в том, чтобы отнести грязную посуду на нижние этажи прислуги. Мирисса бывала там нечасто, несмотря на неприглядный статус. В замке просто предпочитали убрать её с глаз и не вспоминать, большинство её занятий оказались сведены к четырём стенам комнаты, она стала затворницей почти без знакомых, хотя её знали все.