Не от мира сего.

Я никогда не была с мужчиной, была слишком занята работой, чтобы обеспечивать свою семью, даже когда мои родители были еще живы. Времени на романтику не было, и мысль о том, что я забеременею и принесу еще одного ребенка в нашу бедную семью, заглушила все другие желания, которые у меня могли возникнуть.

За исключением того, что теперь рождение ребенка обеспечит мое место рядом с Олдригом. А отдать себя мужу означает, что моя семья будет спасена.

Когда язык Олдрига скользил во мне, холодный, твердый и безжалостный, я парила в странном месте, где мое тело казалось легким и живым. Оно гудело от удовольствия, и каждое холодное прикосновение делало ощущения более сильными, пока все, что я могла делать, это дрожать и хныкать, подавленная нарастающим внутри меня давлением.

У меня был некоторый опыт, я играла сама с собой в те редкие моменты, когда могла побыть одна, но это… Это было что-то совершенно другое. Холод его прикосновения каким-то образом сдерживал меня, а это означало, что напряжение продолжало нарастать, не ослабевая.

Каждое движение его языка, каждое дразнящее облизывание и толчок поднимали меня все выше, пока не стало казаться, что ничего не существует, кроме моего тела и меня самой, запертой внутри, лишенной контроля.

Наконец, я почувствовала, что что-то внутри меня может сдаться, сломаться в любой момент, и я…

Олдриг остановился и выпрямился, его лицо было высоко надо мной.

— Пожалуйста, — прошептала я, неуверенная, о чем прошу. Все, что я понимала, — это охватившее меня разочарование.

Он улыбнулся, белые зубы блеснули на его синем лице, цвет его кожи стал более насыщенным. Я покраснела, когда увидела, как заблестели его губы.

Олдриг схватил кувшин с маслом, не вставая, его длинная рука легко дотянулась до него. Я попыталась приподняться, но он прижал мой живот к кровати, бросив на меня предостерегающий взгляд.

— Лежи.

Тихий смех раздался с другой стороны комнаты, и я вспомнила, что мы были не одни. Как я могла забыть? Вот я лежу, полностью открытая, и все выставлено на всеобщее обозрение, в то время как другие великаны могли все видеть, и…

Прохладное, влажное прикосновение между моими половыми губами прервало ход моих мыслей. Я ахнула, приподнимаясь на руках, чтобы видеть, и выбросила из головы мысль о том, что были другие.

Олдриг вылил масло на мое лоно, и золотое, маслянистое зелье растеклось по мне, скатываясь к попке и растекаясь подо мной на простынях.

— Это… грязно… — тихо сказала я, потому что на самом деле я не возражала.

Олдриг что-то проворчал в ответ и отставил в сторону кувшин. Я была вся мокрая и липкая, и блестящая от масла, которое покрывало мою опухшую кожу. От этого ощущения по мне прокатилась новая волна жара, и мое лоно сжалось в ожидании.

Произошло и кое-что еще. Мое естество приятно согрелось и расслабилось, напряжение ушло. Внезапно я почувствовала себя гораздо более открытой и податливой, и волна удовольствия захлестнула мой таз.

— О.

Олдриг поднял глаза, нахмурив лоб. Он провел по мне пальцами, кончики которых мягко вращались в масле, в то время как его взгляд сосредоточился на моем лице.

— О! — снова сказала я, открыв рот и тяжело дыша. — Это ощущается так…

Но я не смогла закончить, потому что он нашел мое отверстие и медленно, очень медленно просунул палец в мою киску.

Я закрыла глаза и сжала губы, и все же не смогла сдержать громкий стон удовольствия.

Его палец был холодным и твердым, и все же, когда он выдавил масло в меня, мое тело наполнилось теплом, ошеломляющим удовольствием. Я вздрогнула, когда он продвинулся дальше, и когда он открыл меня, самое первое проникновение пробилось внутрь меня, я почувствовала, как мое тело уступило.

— Ты такая теплая, — пробормотал он, и я посмотрела на его лицо сквозь ресницы.

Его рот был открыт, как и мой, быстрое дыхание холодило мою кожу, а его глаза были темными, одни зрачки и почти без радужки.

Внезапно я поняла, что мы должны были заниматься любовью, мы оба, и все же я просто лежала здесь и позволяла ему ласкать меня, не прикасаясь к нему в ответ. Я закусила губу, неуверенная в себе, и попыталась сесть.

— Должна ли я также… прикоснуться к тебе? — спросила я, съежившись от того, как глупо, вероятно, это прозвучало.

Но он покачал головой, вытаскивая свой палец из меня. Он снова провел им по мне, собирая больше масла и дразня мой клитор, и я захныкала, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми.

— У нас есть время, — пробормотал он, вводя палец обратно, пока я не вздрогнула от сверхъестественного удовольствия и от ощущения его холодного прикосновения к моей воспаленной коже. — Прямо сейчас я хочу поклоняться своей невесте и узнать, что доставляет ей удовольствие.

Мои глаза, которые закрывались против моей воли, когда наслаждение захлестнуло меня, распахнулись от удивления. Я посмотрела на него в замешательстве, и он ухмыльнулся, снова убирая палец и потянулся за кувшином с маслом. Он вылил на меня еще, и когда покалывающее тепло просочилось в мою кожу, расслабляя меня еще больше, он усмехнулся.